точки над i — Riddle Russia
Сегодня остро стоит проблема различения легальных частных военных компаний, которые в России существуют и довольно успешно действуют за рубежом, и спонсируемых государством наемников. Последние только маскируются под ЧВК. Типичная ЧВК вовсе не воюет за политические и экономические интересы своего заказчика, а занимается оказанием охранных и консалтинговых услуг там, где высоки угрозы безопасности.
Попытки разработать специальный «закон о ЧВК» призваны легализовать в России именно наемников, т.к. сейчас над ними висит угроза уголовного преследования. Причины, по которым Москва сделала ставку на использование наемников в своей внешнеполитической активности, также находятся в политической плоскости: Кремль ощущает угрозу со стороны людей, способных держать оружие и не нашедших себя в современной России, и не доверяет собственной армии.
Легальные военные компании в России
Типичные частные военные компании — это не карманные армии, а четко регулируемый национальным и международным правом бизнес, в котором зачастую заняты отставные военные.
При этом важно, что международное право запрещает сотрудникам ЧВК принимать непосредственное участие в боевых действиях, поскольку это равносильно наемничеству. Более того, сотрудники легальных ЧВК, если они не относятся к вооруженным силам государства, считаются гражданскими лицами со всеми вытекающими правами и обязанностями.
В этом контексте легальные российские ЧВК ничем не отличаются от своих американских, британских и прочих коллег. Наиболее известными представителями таких ЧВК являются 
К ЧВК можно отнести и ранее входившее в «Лукойл» охранное предприятие Луком-А, специализирующееся на защите нефтяных объектов и работающее в странах присутствия компании. Такие ЧВК обычно не занимаются поставкой наемников для локальных войн. Однако в 2013 году случилась поучительная история: люди из руководства Moran Security Group пошли на авантюру и организовали «Славянский корпус» — фирму, которая отправила на помощь Башару Асаду отряд наемников, разгромленный в первом же бою. В итоге инициаторы этого предприятия получили в России тюремный срок.
Конечно, среди российских ЧВК есть и весьма странные предприятия. Например, военная компания «Феракс» не публикует данные о своих владельцах и адрес офиса, у нее нет версии сайта на английском языке, а из контактов имеется лишь один электронный адрес и возможность отправки резюме прямо на сайте. При этом она заявляет, что ее сотрудники участвовали в боевых действиях в Ираке, Афганистане, Шри-Ланке и Курдистане и что ее подход хоть и не предполагает атакующих действий, но допускает «варианты превентивных мер».
В то же время о «Фераксе» нет сведений в российском реестре юридических лиц, что не позволяет понять, существует ли вообще эта компания в реальности и кем и для каких целей был создан ее сайт.
В любом случае следует признать, что легальные российские ЧВК предназначены вовсе не для войны, а для оказания охранных, логистических и консультационных услуг гражданским и коммерческим организациям в зонах конфликтов, а также для повышения квалификации местных военных и полицейских сил. И насколько можно судить, настоящие российские ЧВК внимательно следят за своей репутацией и стараются минимизировать свою работу в странах с «токсичными» политическими режимами.
Наемники как политическая необходимость
При этом с 2014 года в России существует спонсируемый государством механизм вербовки и отправки наемников на войну. Этот механизм лишь маскируется под частные военные компании, но ими не является. Сегодня он может называться группа Вагнера, а завтра как-нибудь иначе.
Фронтменом этого механизма сегодня может быть Евгений Пригожин, а завтра будет кто-нибудь другой — все это не имеет значения. С самого начала было очевидно, что никакой частной военной компании, массово отправляющей наемников в Украину, Сирию, ЦАР, Ливию и Судан, в России не может существовать. И расследования The Bell и Bellingcat это только подтверждают. Вопрос в том, почему Москва использует такой механизм?
Традиционный ответ на этот вопрос исходит из того, что гибель наемников на войне не вызывает резонанса в обществе. В отличие от гибели военнослужащих, наемники дешевле, а иногда могут быть даже эффективнее дорогой регулярной армии. Более глубокий взгляд на проблему отталкивается от мысли о своеобразной «приватизации» ресурсов постсоветского государства: конфликты с участием России просто привели к «приватизации» войны и ставке на наемников. Однако все эти ответы не могут быть исчерпывающими.
Гибель российских солдат и офицеров на войне не вызывает большого напряжения в российском обществе, если число погибших не превышает нескольких сотен человек: так было и в Грузии в 2008 году, и в Украине в 2014—2015 гг.
Почему же Москва не отправляет везде своих советников и регулярные армейские подразделения? Тем более что иногда она и так вынуждена это делать: вспомним хотя бы «бурятских танкистов» и пленных военных разведчиков в Украине, а также периодические сообщения о потерях в рядах сил специальных операций в Сирии. Как минимум, Кремль был бы избавлен от всех публичных скандалов, сопровождающих ту же группу Вагнера. Получается, что использование наемников является осознанной необходимостью для российской власти. И можно выделить только две причины, которые привели к такой необходимости:
- Осознание Кремлем, что в России существует заметное количество людей, способных держать оружие, но не нашедших себя в жизни. После истории «приморских партизан» в 2010 году стало очевидно, что даже маленькие группы подготовленных и мотивированных людей способны бросить вызов власти на местах. Организованные властью отряды наемников являются средством для избавления от таких «лишних людей»;
- Недоверие российской власти армии.
И тут нет противоречия: к фактическому руководству наемниками привлечено незначительное число офицеров. Если же везде проводить войсковые операции, да еще и с участием наземного контингента, то в них неизбежно будет задействована значительная часть российского офицерского корпуса. Даже в сирийской кампании 2015−2017 гг., где основные действия вели авиация и флот, официально приняли участие 48 тысяч российских военных. Для сравнения, в 2005—2007 гг., когда еще продолжалась вторая чеченская кампания, количество ветеранов боевых действий в России увеличилось на 200 тысяч (по данным на 2013 год) или на 100 тысяч человек (по обновленным данным 2018 года). Такие цифры получаются от того, что нельзя просто отправить на войну, например, один батальон регулярной армии. Здесь всегда нужны дополнительные силы, средства, привлечение разных родов войск, регулярная ротация личного состава и прочее. Получается, что без привлечения наемников Кремлю потребовались бы десятки тысяч военных. Это бы резко усилило влияние армейского генералитета на внешнюю политику с риском аналогичного усиления и во внутриполитическом поле, а это противоречит самой логике российской политической системы.
И тут нет противоречия: к фактическому руководству наемниками привлечено незначительное число офицеров. Если же везде проводить войсковые операции, да еще и с участием наземного контингента, то в них неизбежно будет задействована значительная часть российского офицерского корпуса. Даже в сирийской кампании 2015−2017 гг., где основные действия вели авиация и флот, официально приняли участие 48 тысяч российских военных. Для сравнения, в 2005—2007 гг., когда еще продолжалась вторая чеченская кампания, количество ветеранов боевых действий в России увеличилось на 200 тысяч (по данным на 2013 год) или на 100 тысяч человек (по обновленным данным 2018 года). Такие цифры получаются от того, что нельзя просто отправить на войну, например, один батальон регулярной армии. Здесь всегда нужны дополнительные силы, средства, привлечение разных родов войск, регулярная ротация личного состава и прочее. Получается, что без привлечения наемников Кремлю потребовались бы десятки тысяч военных. Это бы резко усилило влияние армейского генералитета на внешнюю политику с риском аналогичного усиления и во внутриполитическом поле, а это противоречит самой логике российской политической системы.
Более того, российскими силами специальных операций в последние годы командовали выходцы из ФСО и ФСБ. А генерала Сергея Суровикина, всю жизнь служившего в сухопутных войсках и командовавшего российской группировкой войск в Сирии, после всего назначили главнокомандующим воздушно-космическими силами, что является нонсенсом для российской военной традиции. Такая кадровая политика препятствует продвижению наверх генералов, опирающихся на устойчивую поддержку своих подчиненных. То есть ставка на наемников играет роль еще одного противовеса амбициям российских военных начальников в том, что касается участия в зарубежных кампаниях, сулящих звания, награды, боевые выплаты и, как следствие, влияние на политику Кремля.
Несмотря на то, что российская власть уже несколько лет маскирует под ЧВК свою работу по отправке наемников в разные страны, она сталкивается с ощутимыми организационными трудностями. Именно об этом и свидетельствуют попытки сформулировать отдельный «закон о ЧВК».
Вероятно, главную проблему тут представляет сложность координации действий официальных институтов и организаторов отправки наемников, чья деятельность в России является уголовным преступлением. Тем не менее, раз закон еще не принят, найти политически приемлемое для себя решение этой проблемы у Москвы не получается.
Следует помнить, что наемники — это очень старый способ ведения войны. В истории разные правители прибегали к этому способу тогда, когда чувствовали неуверенность и неустойчивость своего политического положения.
Луганский Информационный Центр – Начштаба СБУ в «ООС» руководит провокациями с использованием псевдоЧВК – Народная милиция
Временно исполняющий обязанности начальника объединенного штаба центрального управления СБУ в зоне проведения так называемой «операции объединенных сил» («ООС») Александр Куц руководит провокациями с использованием ложных частных военных компаний (ЧВК). Об этом на брифинге в ЛуганскИнформЦентре заявил официальный представитель Народной милиции ЛНР, подполковник Андрей Марочко.
Ранее мать бывшего военнослужащего Народной милиции ЛНР Григория Казьмина рассказала, что СБУ под видом частной военной компании (ЧВК) выманила ее сына на территорию Украины, где он сразу же был арестован.
Марочко сообщил, что в последнее время от жителей ЛНР поступают сообщения о том, что в интернете появились объявления о наборе в якобы частные военные компании «Вагнер», «МАР», «Ferax» и агентство «Альянс-МСБ».
«В действительности же такие объявления не имеют никакого отношения к реальным ЧВК, а представляют собой лишь попытки украинской стороны выманить жителей ЛНР на подконтрольную ВСУ территорию в целях их привлечения к уголовной ответственности и иных репрессий за участие в строительстве и защите Республики», — заявил подполковник.
«Описанные провокационные мероприятия с использованием псевдо-ЧВК проводятся под общим руководством временно исполняющего обязанности начальника объединенного штаба центрального управления СБУ в районе проведения так называемой «ООС», генерал-майора Куца Александра Ивановича», — отметил он.
Марочко сообщил, что Народной милиции ЛНР «удалось выявить электронные следы», доказывающие связь «фэйковых» сайтов и социальных групп ЧВК, а также страниц в социальных сетях соответствующих агитаторов со Службой безопасности Украины.
«Так, установлено, что в указанных целях СБУ в сети интернет, используя названия известных частных военных компаний, путем распространения сотен соответствующих объявлений в социальных сетях и создания адресов электронной почты сформировало образы фейковых ЧВК», — отметил он.
Народной милицией было установлено, что псевдо-ЧВК «Вагнер» ([email protected]) курирует управление СБУ в Черниговской области, псевдо-ЧВК «Ferax» ([email protected]) курирует управление СБУ в Ивано-Франковской области, псевдо-ЧВК «МАР» (http://chvk-mar.com.ru) занимается управление СБУ в Черкасской области, а за фейковым агентством «Альянс-МСБ» ([email protected]) стоит управление СБУ во Львовской области.
«Наряду с этим, хотелось бы отметить, что, несмотря на то, что действующий киевский режим называет ЛНР «незаконным формированием», террористами и сепаратистами, у нас в Республике такого нет, — напомнил Марочко.
«В ЛНР спокойно проживают бывшие военнослужащие ВСУ, в том числе участники так называемой «АТО». Никто их не преследует, если они не принимали непосредственного участия в причинении ущерба жителям и объектам Народной Республики, а также не совершают действий, подрывающих безопасность ЛНР», — подчеркнул представитель оборонного ведомства ЛНР.
Как Кремль заключил сделку с российскими частными военными подрядчиками – Загадка Россия
В наши дни стало довольно сложно отличить российских законных частных военных подрядчиков (ЧВК), которые успешно действуют за границей, и спонсируемых государством наемников, которые маскируются под таковых . Хотя типичная ЧВК предоставляет охранные и консультационные услуги там, где существует высокий риск безопасности, она не борется за экономические или политические интересы своего клиента. Поэтому неудивительно, что в настоящее время в России предпринимаются попытки разработать специальный закон, регулирующий деятельность ЧВК, а точнее легализовать таких наемников в России.
Этот шаг необходим, так как технически все подобные формирования уязвимы для уголовного преследования. Кремль не только использует их для продвижения своей внешнеполитической программы, но и видит значительные внутренние преимущества ЧВК. Почему? Потому что в глубине души российская элита обеспокоена перспективой тысяч отчужденных молодых людей, размахивающих оружием; такая элита может перестать доверять только своим собственным вооруженным силам.
Законность российских частных военных подрядчиков
Частные военные подрядчики — это не просто личные армии, а целый бизнес, который четко регулируется международным и внутренним законодательством. В этой области часто работают отставные военные; ЧВК часто намного лучше оснащены и подготовлены, чем некоторые вооруженные силы и службы государственной безопасности, что делает их идеальными для развертывания в зонах конфликтов. На самом деле отделы безопасности крупных компаний фактически являются ЧВК; эти компании обеспечивают охрану помещений, предоставляют телохранителей для высокопоставленных лиц, а также сопровождают грузы.
Во многих случаях они предоставляют военные консультационные услуги как крупным предприятиям, так и государствам, предлагая программы обучения для вооруженных сил и специальных сил полиции. Современным военным зачастую дешевле нанимать для этих услуг ЧВК, освобождая солдат и офицеров от обязанностей, не связанных напрямую с полем боя (солдат и офицеров, на обучение которых государство тратит сотни тысяч долларов в год) 9.0003
Важно отметить, что международное право фактически запрещает сотрудникам ЧВК прямое участие в боевых действиях, что приравнивается к наемнической деятельности. Более того, если сотрудники официально зарегистрированных ЧВК не являются также военнослужащими национальных вооруженных сил, то они официально считаются гражданскими лицами (что влечет за собой все вытекающие из этого права и обязанности по неучастию в боевых действиях). Если эти сотрудники принимают участие в боевых действиях , они теряют свою юридическую защиту в случае нападения; если они попадают в плен, они не считаются военнопленными и могут быть осуждены, даже если они не совершали военных преступлений.
Сотрудники ЧВК, действующие в зонах конфликтов, могут использовать свое оружие только для защиты объектов или лиц, защита которых им поручена. Конечно, реальность гораздо сложнее, что стирает грань между юридическими обязанностями инструктора ЧВК и его активным участием в боевой операции. Однако в большинстве случаев, когда ЧВК серьезно нарушали эти правила, компании сталкивались с серьезными политическими и юридическими проблемами (такие нарушения, надо сказать, едва ли являются нормой) 9.0011 В этом плане легальные ЧВК России ничем не отличаются от своих коллег в США, Великобритании или где-либо еще в мире. Наиболее известными примерами легальных российских ЧВК являются RSB Group и Moran Security Group, которые предлагают услуги по охране объектов и конвоев и защите судов от пиратов в море. Другой пример — охранная компания «Луком-А», специализирующаяся на охране нефтяных объектов и работающая во многих странах присутствия «Лукойла» (изначально «Луком-А» была дочерней структурой российского энергетического гиганта).
Хотя понятно, что подобные ЧВК, как правило, не В деле снабжения наемников для локальных войн один из них действительно фигурирует в красочной истории: в 2013 году деятели Moran Security Group сформировали Славянский корпус, который направил подразделение в Сирию для борьбы за Башара Асада. Наемники потерпели поражение в своей первой битве; Вернувшись в Россию, те, кто стоял за этим планом, были осуждены и приговорены к тюремному заключению.
Конечно, среди российских ЧВК тоже есть чудаки. Например, военная компания Ferax не публикует ни сведений о своих владельцах, ни своего адреса. На веб-сайте компании нет англоязычной версии, на которой указан только один адрес электронной почты в качестве контактной информации (наряду с формой, позволяющей пользователям отправлять резюме непосредственно на веб-сайт). Согласно веб-сайту, сотрудники Ferax участвовали в конфликтах в Афганистан, Ирак, Курдистан и Шри-Ланка; их боевой подход, по-видимому, меньше фокусируется на наступательных операциях и вместо этого предусматривает «различные превентивные меры».
В официальном реестре юридических лиц России нет упоминаний о Ferax, что заставляет задаться вопросом, для каких целей создан сайт и существует ли компания вообще.
В любом случае необходимо понимать, что российские ЧВК, зарегистрированные на законных основаниях, предназначены не для ведения вооруженной борьбы, а для оказания консультационных, материально-технических и охранных услуг гражданским и коммерческим организациям, действующим в зонах конфликтов, а также для обучения местных вооруженные силы и полиция. Насколько можно судить, эти настоящие ЧВК особенно заботятся о своей репутации и стараются минимизировать взаимодействие со странами, где правят токсичные режимы.
Наемники как политическая необходимость
Российские ЧВК в последние годы попали в заголовки, и не самые хорошие. С 2014 года российское государство отработало механизм вербовки и отправки наемников в зоны конфликтов. Хотя эта схема может маскироваться под деятельность ЧВК, она весьма далека от деятельности законных военных подрядчиков.
Сегодня эта ЧВК может быть известна как группа Вагнера; завтра он может взять другое имя. Лидером этой схемы может быть бизнесмен Евгений Пригожин, но завтра им может стать кто-то другой. Ничего из этого не имеет значения. С самого начала было очевидно, что никакая обычная российская ЧВК не может массово отправлять наемников в ЦАР, Ливию, Судан, Сирию и Украину. Расследования группы Вагнера, проведенные The Bell и Bellingcat, лишь дают дополнительные основания для таких подозрений. Но что выигрывает Москва от использования такого теневого механизма?
Обычные ответы на этот вопрос обычно таковы: смерть наемника в бою не так остро ощущается в обществе, как смерть рядового солдата. Наемники дешевле и иногда могут быть даже эффективнее, чем дорогая регулярная армия. Более глубокий анализ проблемы рассматривает использование наемников как часть более широкой тенденции к приватизации государственных ресурсов в постсоветскую эпоху; конфликты способствовали тому, что российские лидеры просто «приватизировали» войну и полагались на наемников.
Это могут быть интересные ответы, но они не объясняют всего.
Во-первых, гибель русских солдат и офицеров не приводит к такому большому социальному напряжению, как можно было бы подумать. То есть, если число погибших не превышает нескольких сотен, как мы видели в Грузии в 2008 году и Украине в 2014-15 годах. После советской войны в Афганистане и двух постсоветских войн в Чечне российское общество очерствело к такого рода потерям, которые исчислялись десятками и сотнями, а не тысячами.
Во-вторых, относительная дешевизна наемников дотируется за счет российских налогоплательщиков. Имейте в виду, что компании, принадлежащие Евгению Пригожину, получили очень выгодные государственные контракты на миллиарды долларов на поставку продуктов питания для военных баз и школ, и что качество этих продуктов иногда было настолько низким, что их потребление считалось вредным для здоровья.
Что касается тезиса о «приватизации», важно помнить, что, хотя некоторые военные обязанности были переданы наемникам, российские власти контролируют все в этих отношениях.
Таким образом, хотя солдаты-наемники и командиры могут сражаться в коммерческих интересах, планирование и материально-техническое обеспечение этих операций по-прежнему находится в руках российской военной разведки или других подразделений спецслужб. Все, что известно по этому вопросу на данный момент, подтверждает это: от тренировочных лагерей наемников, размещенных на объектах ГРУ, до использования военных самолетов для эвакуации раненых наемников из Сирии, которые затем лечатся в армейских госпиталях.
Так почему же Москва не рассылает своих советников и части регулярной армии по всему миру так же охотно, как наемников? В некоторых случаях это так; не забудем случай с командиром танка из Бурятии, оказавшимся на Донбассе, и пленных военных разведчиков на Украине, и уж тем более не случайные сообщения о потерях среди российских спецназовцев в Сирии. По крайней мере, Кремль был бы избавлен от публичных скандалов, возникших вокруг группы Вагнера. Была ли это военная необходимость или нет, но оказывается, что использование наемников было сознательным выбором российских властей, и тому есть две причины:
Во-первых, Кремль все больше осознает, что сегодня в России есть значительное количество людей, способных носить оружие, но не способных реализовать себя и построить стабильную жизнь.
История с «Приморскими партизанами» (группа молодых людей, устроивших жестокую расправу с полицией на Дальнем Востоке в 2010 году — прим. ред.) показала, что даже небольшие группы подготовленных и решительных людей могут бросить вызов местной власти. С точки зрения правительства, формирование отрядов наемников было одним из способов найти хорошее применение этим «ни на что не годным людям».
Во-вторых, российские власти не доверяют собственной армии. Здесь нет противоречия: на самом деле лишь горстка офицеров занимается руководством наемниками. С другой стороны, если бы боевые действия развернулись повсеместно и с участием сухопутных войск, то другое дело; пришлось бы задействовать значительное количество русского офицерского корпуса. Даже сирийская кампания 2015–2017 годов, где основные боевые действия велись силами авиации и флота, потребовала участия 48 000 российских солдат. Для сравнения, в период с 2005 по 2007 год, когда еще бушевала Вторая чеченская война, количество ветеранов войны в России увеличилось на 200 000 человек (по данным 2013 года; по уточненным данным за 2018 год — 100 000 человек).
Такие цифры имеют смысл, когда учитывая, что просто так отправить в бой один батальон регулярных войск невозможно; всегда требуются дополнительные силы, а также регулярная ротация личного состава. Без участия наемников Кремлю понадобились бы десятки тысяч солдат. Это повысило бы влияние высшего руководства российских вооруженных сил, чьи генералы тогда имели бы большее влияние на внешнюю и, возможно, даже внутреннюю политику. Такое развитие событий противоречило бы самой логике российской политической системы.
Более того, в последние годы российские секретные операции курировали бывшие сотрудники Федеральной службы охраны и ФСБ. Например, генерал С. Суровикин, всю жизнь прослуживший в сухопутных войсках и командовавший российскими сухопутными войсками в Сирии, недавно был назначен главнокомандующим Воздушно-космическими силами страны, что совершенно не соответствует российским военным традициям. Такая практика ротации персонала, как правило, препятствует способности генералов продвигаться по служебной лестнице, поскольку они недавно отдалились от стабильной поддержки своих лояльных подчиненных.
Помня об этом, решение Кремля застраховаться от наемников представляет собой еще одну попытку уравновесить амбиции российских военачальников, которые стремятся к более активному участию в зарубежных авантюрах, к более высоким наградам за свою службу, к более высоким зарплатам и, что не менее важно, к определенное влияние на политику Кремля.
Российские власти уже несколько лет маскируют использование зарубежных наемников за ЧВК. Тем не менее, они по-прежнему сталкиваются с определенными логистическими трудностями; необходимость их преодоления, вероятно, объясняет попытки властей сформулировать новый закон о ЧВК. Ключевой проблемой здесь, вероятно, станет сложность координации действий официальных структур и организаторов наемников, поскольку действия последних по-прежнему являются уголовным преступлением. Тот факт, что новый закон еще не принят, говорит о том, что Москва не может найти политически приемлемое решение. В любом случае, наемники — это проверенный временем способ ведения войны.
Правители на протяжении всей истории прибегали к ним во многих случаях; особенно когда их собственная политическая позиция кажется неопределенной и нестабильной.
Analyse: Russische PMCs im Nahen Osten und Afrika
Zusammenfassung
In Russland gibt es eine lange Tradition der Delegation von staatlichen Gewaltaufgaben. Neben privaten Milizen existieren heute auch private Sicherheits- und Militärunternehmen, die ähnlich wie ihre westlichen Pendants Schutzsicherheitsdienste sowie Logistik- und Supportleistungen anbieten. Mit dem Ukraine-Konflikt und der damit zusammenhängenden geopolitisch-ideologischen Konfrontation mit dem Westen entstand der Bedarf nach mindestens einer Schattenorganisation. Seitdem operiert ein neuer Typ Militärunternehmen an der Schnittstelle von privaten Wirtschaftsinteressen und russischen Großmachtansprüchen im Nahen Osten und auf dem afrikanischen Continent — die Группа Вагнера .
Ein neues Werkzeug der Außenpolitik
Seit dem Beginn des Krieges im Osten der Ukraine 2014 und der russischen Unterstützung von Baschar al-Assad in Syrien 2015 sowie dem russischen Engagement in den drei afrikanischen Staaten Libyen, Sudan und der Zentralafrikanischen Republik (ZAR) gibt es deutliche Anzeichen für den Einsatz von mindestens einem russischen paramilitärischen Söldnerunternehmen: der sogenannten Gruppe Wagner .
Vom russischen Staat wird dessen Existenz offiziell negiert während inoffiziell gleichzeitig ein Mythos um sie gepflegt wird. Dadurch soll die journalische oder wissenschaftliche Aufarbeitung von den Aktivitäten derartiger russischer Unternehmen im Allgemeinen und Wagner im Konkreten erschwert werden. Dieser Bereich gilt in Russland spätestens seit der Ermordung von drei russischen Journalisten während ihrer Feldrecherchen zu Wagner in der ZAR im Summer 2019 als No-Go-Area. In den westlichen Medien wird dieses Thema dennoch intensiv begleitet. Dabei fällt nicht selten neben dem Begriff Söldnertruppe die Abkürzung PMC (англ.: Private Military Company bzw. Contractor ). Zwar gibt es gegenwärtig wenig wissenschaftliche Arbeiten zu russischen privaten Militärunternehmen und ihrer Einbindung in die Außenpolitik Russlands. Doch beschreibt beispielsweise die Politikwissenschaftlerin Кимберли Мартен Wagner weder als ein рядовые Militär- und Sicherheitsunternehmen noch als eine einfache Söldnertruppe: vielmehr sei diese Gruppe ein halbstaatlicher Sicherheitsakteur ( участник полугосударственной безопасности ).
Mit diesem Werkzeug testet der Kreml seine neue außen- und sicherheitspolitische Agenda und unterstützt gleichzeitig autoritäre Herrscher im Tausch für Rohstoffe. Um die russischen Spezifika besser einordnen zu können, ist es notwendig, die einzelnen Termini einer näheren Betrachtung zu unterziehen.
ЧВК, ЧОК или ЧВОК?
Das russische Äquivalent for PMC Lautet TscheWeKa ( Частная Военная Компания ). TscheWeKas bzw. ЧВК запрещены в России. Legal nach derzeitigem russischem Recht sind lediglich Sicherheitsunternehmen (PSC, Частные охранные предприятия ) bzw. ЧОП ( Частные охранные предприятия, частные Sicherheits- und Bewachungsunterehmen). Gleichzeitig war es Владимира Путина самостоятельно, 11 апреля 2012 г. на Фрагменте юридического отдела TscheWeKas/PMCs antwortete, dass «diese tatsächlich ein Instrument zur Verwirklichung nationaler Interessen ohne die direkte Beteiligung des Stateates» seien und zuber sich lohnech lohnech. Damit wurde in Russland Eine Debatte angestoßen.
Allerdings sind seitdem alle drei Vorhaben, рядовые Militärunterunternehmertum in Russland zu Legalisieren, gescheitert. Als Ursachen Hierfür werden Machtkämpfe der verschiedenen Machtministerien, insbesondere zwischen dem Inlandsgeheimdienst FSB, dem Verteidigungsministerium sowie dem Militärgeheimdienst GRU, angenommen. Gleichzeitig ist es genau dieses Spiel im juristischen und normativen Dunkel, welches sowohl eine mehr oder weniger pliusible Abstreitbarkeit als auch Druckmöglichkeiten für den Auftraggeber liefert. Schließlich gehen bei der Delegation ins Private viele Kontroll- und Steuerungsmöglichkeiten des Staates bzw. für den Kreml verloren. Insgesamt ist die Delegation des als sakral betrachteten staatlichen Gewaltemonos to private Gewaltakteure in der russischen Geschichte keine Seltenheit gewesen. Sowohl im Inneren als auch im Auswärtigen wurden Gewaltdienstleistungen insbesondere von verschiedenen Kosaken-Verbänden an den Peripherien des zaristischen Imperiums übernommen.
Doch auch im postowjetischen Russland sind Kosaken bei weitem nicht nur Folklore. Schon unter Boris Jelzin waren sie im Einsatz, aber erst nach dem Machtantritt von Владимир Путин wurden Kosaken als Grenzschützer, Gemeindepolizei oder gar Streitkräfte in Form von privaten Sicherheitsakteuren vermehrt eingesetzt. Sie waren beispielsweise beteiligt an der Niederschlagung des Anti-Korruptionsprotestes auf dem Bolotnaja-Platz 2012 und der Proteste nach der gefälschten Präsidentschaftswahl 2018. Während der Winterolympiade in Sotschi 2014 oder der Fußballweltmeisterschaft der Männer 2018 sowie während des Krieges im Osten der Ukraine waren sie aber auch как Polizei im Einsatz. Ferner unterhält auch das tschetschenische Oberhaupt Ramsan Kadyrow mit Терек eine eigene private Miliz, die sowohl in der Ukraine als auch in Syrien zum Einsatz gekommen sein soll.
Für moderne Konfliktszenarien wird von Analysten wie zum Beispiel Tor Bukkvoll und Åse G. Østensen die Unterscheidung zwischen den Tätigkeitsbereichen der PMCs und PSCs als nicht sehr zielführend betrachtet.
Sie Evaluieren beides zusammen und sprechen von privaten Sicherheits- und Militärunternehmen (ЧВОК). Insgesamt komme es bei der PMSC-Analyse darauf an, das Spektrum der angebotenen Dienstleistungen zu kategorisieren, um daraus Rückschlüsse auf das Unternehmen zu ziehen. Es reicht in der Regel von Schutzsicherheitsdiensten, militärischer Unterstützung, über Analyse- und Informationsrecherche bis hin zu Hilfe beim Staatsaufbau. Im Westen ist das Angebot an Logistik- und Supportleistungen das größte der Segmente. Auch sollen westliche PMSCs inhre angebotenen Schutzdienste im Idealfall regulierend auf Gewaltszenarien einwirken. Dennoch война insbesondere в логове 1990er und 2000er Jahren eine Tendenz zur Erbringung von Kampfdiensten bei erkennbar ЧВОК.
Verhaltenskodex ohne Russland
Ein Umdenken setzte im Nachgang zu einem Vorfall im Irak 2007 ein, bei dem viele Zivilisten durch ein Американско-американские ЧВОК ums Leben kamen. So entschlossen sich eine Reihe vor allem westlicher Staaten im Jahr 2008 die in der Theorie gedachten Trennlinien zwischen den Sicherheitsaufgaben von nun auch in der Praxis verstärkt zu regulieren.
Russland jedoch bleibt bisher bei diesen Bemühungen, die Tätigkeit von PMSCs zu regulieren, außen vor. In diesem Zusammenhang entwickelten und unterzeichneten mehrere Staaten das sogenannte Montreux-Dokument , welches die Menschenreche sowie die humanitären Verpflichtungen, die sich aus den internationalen Vereinbarungen ergeben, zusammenfasst (Внешняя ссылка: https://www.eda.admin.ch/dam/eda/en/documents/aussenpolitik/voelkerrecht /20192511-montreux-document_EN.pdf). In dem Dokument werden die juristischen Verpflichtungen festgehalten und Beispiele der guten Praxis für Beschäftigte von privaten Militär- und Sicherheitsfirmen in Konfliktgebieten angeführt. Dies soll die völkerrechtliche Bindung von PMSCs unterstreichen und somit bekräftigen, dass diese nicht im rechtsfreien Raum agieren. Ein Kernaspekt ist hierbei, dass Gewalt ausschließlich zum Selbstschutz oder zur Verteidigung von zu bewachenden Personen oder Einrichtungen erlaubt ist. Mitarbeiter von PMSCs gelten, sofern sie nicht einem nationalstaatlichen Militär angehören, als Zivilisten.
Dies bedeutet, dass sie nicht an Feindseligkeiten teilnehmen dürfen und ihre Tätigkeit somit von der Söldneraktivität deutlich abgegrenzt werden soll. Dem Montreux-Document folgte 2010 ein Verhaltskodex für private Sicherheitsunternehmen. Dieser Kodex ist nicht rechtlich bindend, jedoch haben sich seit seiner Konstituierung über 700 PMSCs zu ihm bekannt. Unter den sich zu ihren humanitären Pflichten bekennenden Unternehmen befindet sich keine Firma aus Russland und lediglich eine aus Frankreich, die in Russland aktiv ist. Seit 2013 etabliert sich auf Grundlage des Montreux-Dokumentes sowie dem Kodex mit der Vereinigung des Internationalen Verhaltenskodexes für private Sicherheitsdienstleister in Genf ein unabhängiger Kontrollmechanismus, welcher das Monitoring der Einhaltung übernehmen und eine Anlaufstelle für Opfer sein soll. Bisherige Evaluationen weisen auf gemischte Ergebnisse hin. Dennoch: Besonders für Staaten mit schwach ausgeprägter Staatlichkeit, die auf private Sicherheitsakteure angewiesen sind, wie nicht Selten auf dem dem dem afrikanischen Continent, ist diese Selbstregulierungsmaßnahme für PMSCs ein wichtiger Schritt zur guten Praxis.
Gleichzeit scheint nichts von diesen Verhaltensnormen für die jüngsten Aktivitäten russischer PMSCs zu gelten. So sind Kämpfer der inoffiziellen Gruppe Wagner sowohl in der Attackn Anwendung von Gewalt wie beispielsweise während der Erstürmung eines Ölfeldes im Februar 2018 in Syrien als auch beim Foltern und Hinrichten Gefangener wie dem syrischen Staatsbürger Hammadi Taha Al-Buta im Juni 2017 wordidentifiert.
Eine Skizze russischer PMSCs
Zunächst lohnt sich der Blick auf die, ihren westlichen Pendants ähnelnden, russischen PMSCs wie die Sicherheitsfirmen der Rohstoffkonzerne. Diese Unternehmen, wie beispielsweise Lukoils Lukim-A, werden im Nahen Osten und in Afrika für den (meist hauseigenen) Personen- und Objektschutz eingesetzt. Besonders sichtbar ist auch die vermutlich 2011 von ehemaligen GRU- und FSB-Mitarbeitern in Moskau gegründete RSB-Group . Sie wird zum Schutz vor Piraterie, vorrangig vor der Westküste Afrikas унд им Гольф фон Гвинеи gebucht.
Aber auch arabische Staaten beauftragen die Firma zum Schutz von Landkonvois und VIPs. Матрица Фернера RSB-Group 2016 als erstes russisches PMSC eine Cyber-Verteidigungsabteilung, mit der sie sich nach eigenen Angaben trotz Agebotsanfragen nicht an Wahlmanipulationen im Ausland beteiligt hatte. Deutlich stärkeren Söldnercharakter hat das PMSC Antiterror-Orel . Das Unternehmen wurde 2003 im zentralrussischen Orjol von Spezialeinheiten gegründet und war insbesondere im Irak tätig. Aus Orel sind nach Einschätzung von Bukkvoll und Østensen wahrscheinlich die ЧВОК Ferax , Редут-Антитеррор и Moran Security Group hervorgegangen. So wurde beispielsweise die Moran Security Group 2011 mutmaßlich vom FSB und der russischen Marine gegründet, um neben den Einsatzen im Irak auch bewaffnete Eskorten von Schiffen durchführen zu können. Auch soll Moran Einsätze in der ZAR, Кения и Нигерия durchgeführt haben und neben Luftstreitkräften und Marineinfanteristen auch GRU-Ehemalige beschäftigen.
Ferner gibt es noch ЧВОК с Mar или ENOT Corp , die sich überwiegend auf den postowjetischen Raum beschränken, deutlich ideologischer motiviert sind und auch eigenmächtig agieren. So waren beide genannten Gruppen im Donbas-Konflikt involviert. Zwar bestreiten sie dies offiziell, dies ist allerdings unglaubwürdig, da sie gleichzeitig ihre Bereitschaft, «auf Einladung» zu kämpfen, stets unverhohlen betonen. ENOT Corp. золотых позолоченных альс-баканнтов для невода Verbindungen zu russischen Neonazi-Gruppen sowie als Organisator und Veranstalter von paramilitärischen Trainingscamps für Jugendliche. Zudem продать умереть PMSC Mar in Libyen mindestens als logistische Unterstützung der Wagner- Einheiten beteiligt gewesen sein.
Im Gegensatz zu den aufgeführten PMSCs ist die Gruppe Wagner nicht offiziell registriert und zeichnet sich durch ihre nicht selten verlustreiche, наступательная Kampfbereitschaft aus. Sie besteht vermutlich bereits seit 2014 als Formation. Es wird davon ausgegangen, dass Wagner aus dem in Hong Kong registrierten Moran Security Group -Аблегер Славянский корпус въезд. Dieser soll seinerseits eigens zur Unterstützung der syrischen Regierung bei der Verteidigung seiner Öl- und Gasinfrastruktur gegen die Terrororganisation Islamicischer Staat 2013 — также noch vor dem offiziellen russischen Eingreifen — von Damaskus beauftragt worden sein. Die Mission scheiterte, der russische Staat verleugnete jegliche Teilhabe. Die zurückkehrenden Söldner wurden verurteilt. Doch kurz darauf wurde zügig eine Einheit für die Krim-Operation und die verdeckten Handlungen im Osten der Ukraine benötigt, deren Verbindungen zum russischen Staat ebenfalls einfach abgestritten werden konnten. So vermutet das Rechercheportal Bellingcat genau hier den Beginn des Einsatzes von kampferfahren Soldaten als Schattenarmee durch eine private, nicht registrierte Struktur. Gesteuert wird sie seitdem wohl durch den Путин-vertrauten Unternehmer Jewgenij Prigoschin und den Militärgeheimdienst GRU. Als Markenzeichen für diese Truppe hat sich der Kampfname des Oberleutnants Дмитрий Уткин Wagner etabliert.
Destruktive Autokratieförderung für kurzfristige Gewinne
In stabilen freiheitlich-demokratischen Rechtsstaaten lässt sich eine zielgerichtete Delegierung von Sicherheit seitens der jeweiligen Staaten konstatieren. Die Privatisierung von Sicherheit ist dann vor allem durch wirtschaftliche Effizienzkriterien und politische Schachzüge im Hinblick auf die innenpolitische Situation und die internationale Bühne kalkuliert. Dieses Outsourcing von Staatsgewalt lässt sich im russischen Fall nicht primär durch eine ökonomische Effizienzrechnung erklären. Denn gerade im Fall фон Wagner sind die Verbindungen zum Militärgeheimdienst GRU zu deutlich. Es lässt sich vielmehr eine Mischung aus privaten und staatlichen Interessen der involvierten kremlnahen Akteure erkennen. Denn sowohl das russische Engagement im Nahen Osten (ab 2015) und im wiederentdeckten Afrika (ab 2018) fällt auf die Zeit nach der Annexion der ukrainischen Halbinsel Krim 2014 und ist direkt mit den Machtinteressen des Kremls (Weltmachgenijgenijenligerijenliger seinliger sein Пригощин) и режим социальной группы ( Силовики ) verwoben. Gleichzeitig wird eine Art beschleunigter Zugang zum Einfluss auf dem dem afrikanischen Continent vorangetrieben. Während dieses быстрый путь к влиянию durch die Umgehung aller rechtlichen und auf eine gute Praxis abzielenden Normen geschieht, geht es bei dieser Ausdehnung der russischen Einflussphäre weniger um den afrikanischen Continent an sichlands als Großwelten der weltigung der weltigung der Weniger Ausdehnung der russischen Diese ist in vielfacher Hinsicht destruktiv. Schließlich werden im Gegensatz zu China kaum nennenswerte wirtschaftliche Interessen verfolgt, wenn vom Waffenverkauf abgesehen wird. Dagegen wird im Tausch für Rohstoffe und Diplomatischen Gleichklang mit Moskau militärische wie politische Unterstützung für Autokraten in Regionen angeboten, wo die Staatlichkeit nicht etabliert bzw. nur wenig entwickelt ist. Schließlich werden über die Mediation durch Prigoschin neben der Schattenarmee Wagner und der bekannten Trollfabrik в Санкт-Петербурге или в различных политтехнологических предприятиях. Таким образом, beschreibt beispielsweise das Portal Proekt.Media, wie darüber antiwestliche Ressentiments und Wahlmanipulation in zahlreichen afrikanischen Staaten betrieben werden und damit die Hard Power-Konponente Durch Ein entsprechendes Soft Power-Angebot ergänzt wird.
Резюме
Zusammenfassend lassen sich diese Handlungen mit dem Begriff Autokratieförderung beschreiben. Es ist davon auszugehen, dass diese Politik sich mittelfristig destabilisierend auf Staatsbildungsprozesse in den jeweiligen Regionen auswirken wird. Damit steht Russland nicht nur in scharfem Contrast zu westlichen Staaten. Moskau könnte daurch auch seine Sicherheitspartner in Peking verstimmen, die eine viel deutlichere wirtschaftspolitische Motivation verfolgen, wenngleich ebenfalls ohne normative Bedenken. Da gerade Russland auf dem afrikanischen Continent auf anti-westliche Ressentiments setzt und gemeinsam mit China im UN-Sicherheitsrat Maßnahmen blockiert, ist diese neue Form von Außenpolitik eine Herausforderung für den Westen.
Lesetipps
Тор Буккволл и Осе Г. Остенсен (2020): Возникновение российских частных военных компаний: новый инструмент тайной войны, Журнал специальных операций, 6:1, 1–17, DOI: 10.1080/23296151.2020 .1740528
Кимберли Мартен (2019): Использование Россией полугосударственных сил безопасности: случай Группы Вагнера, Post-Soviet Affairs, 35:3, 181–204, DOI: 10.1080/1060586X.2019.1591142 3
Следственная группа Bellingcat (2020 г.): Поцелуи смерти шеф-повара Путина: разоблачение государственной структуры российской теневой армии 14.08/pmc-структура-выставлена напоказ/
Антон Шеховцов (2020 г.): Фальшивое наблюдение за выборами как инструмент вмешательства России в выборы: Дело AFRIC, для Европейской платформы демократических выборов (EPDE), abrufbar unter: Externer Link: https://www.epde.org /ru/documents/details/fake-election-observation-as-russias-tool-of-election-interference-the-case-of-afric.html
Илья Рождественский, Михаил Рубин, Роман Баданин, апрель (2019 г.