«Потеря состояния позитивно повлияла на мой характер» — Секрет фирмы
Решение уехать из России я принял в апреле 2015 года. Мне хотелось отвлечься, перестать думать о том, что произошло c моим бизнесом. С другой стороны, мне всегда хотелось взяться за международный проект, найти более высокий уровень экспертизы и инвестиций, чем это возможно в России. На тот момент в Сан-Франциско уже находились несколько моих знакомых. Помню разговор с Пашей Черкашиным (управляющий партнёр фонда GVA Vestor.In, переехавший в Сан-Франциско три года назад. — Прим. «Секрета»), его слова о том, что последние два года стали самыми счастливыми в его жизни, сильно повлияли на моё решение.
Сперва мы с семьёй перебрались в Барселону, где у нас родился ребёнок, а в июле 2015 года переехали в Кремниевую долину. У меня не было мысли, что я обязательно проведу здесь всю жизнь. Я не привязываю себя к месту — хочу быть там, где у меня есть возможность для самореализации. Кремниевая долина — технологическая столица мира, идеальное место для получения нового опыта и собственного развития. Никаких альтернативных мест я для себя не рассматривал.
Всё, что у меня есть сейчас, — это идея и пилот. На этих стадиях я не люблю ничего рассказывать. Но если говорить общими словами, мне в последнее время интересно всё, что связано с развитием человека и с созданием нового качества взаимоотношений между людьми. Эту сферу я активно изучаю. Раньше я никогда так глубоко не занимался IT-темами и мобильными приложениями, но я учусь — меньше чем за год я узнал столько, сколько никогда бы не узнал в России. Сейчас мне 39. Я понимаю, что в технологиях работает много молодёжи, но очень много и взрослых людей. Большинство успешных стартапов здесь создаётся людьми моего возраста, потому что к 40 годам люди накапливают опыт и связи.
О жизни в Долине
Почти 80% моего круга общения в Долине — россияне. Здесь большое российское сообщество. Быть его частью интересно. У меня в Москве почти не было социальной жизни, особенно последнее время, — я много работал и редко встречался с людьми за рамками профессиональных интересов. Теперь я больше общаюсь, ведь мы живём, по сути, в деревне: здесь тепло, национальные парки, океан рядом, часто проходят различные мероприятия. Возможно, русские вдали от родины хотят быть ближе друг к другу.
В целом жизнь здесь спокойнее, чем в Москве. Благодаря погоде, природе и дружелюбию людей вокруг стресса намного меньше. Но профессиональная конкуренция намного выше. В Долине есть ощущение большей эффективности всего, что происходит. Здесь больше событий, больше профессиональных ярких людей, больше оптимизма и стремления к достижениям. Очень чувствуется уровень организации и порядка, все соблюдают правила — на дорогах, в повседневной жизни. У людей есть привычка соблюдать правила, а не нарушать их. Это создаёт доверие и ощущение комфорта.
Вне России я не страдаю. Страдать бессмысленно. Если хочешь вернуться — возвращайся. Если начну страдать, вернусь. Но кое-чего здесь мне всё-таки не хватает. В частности, связей. В Москве я мог встретиться, пообщаться, что-то решить практически с любым человеком. В Долине у тебя никаких контактов нет — ты новый человек и должен всё создавать с нуля. В Москве на это у меня ушло 20 лет жизни, здесь на похожий уровень люди выходят за тот же срок. Местным намного проще начинать любой бизнес, их знают, уровень доверия к ним намного выше. Эта разница для меня особенно чувствительна. Когда приезжает студент, ему всё равно, где начинать — в Долине или в любом другом месте на планете. Для меня с точки зрения связей и контактов разница намного существеннее.
В Долину я ехал за ресурсами и знаниями. Получить доступ к ресурсам оказалось не так просто, как мне казалось из Москвы. Тогда я думал, что чеки здесь выписывают в аэропорту. На самом деле здесь российским компаниям деньги получить сложнее, чем в России. Во-первых, никому не интересен российский рынок и всё, что на нём происходит, в силу событий последних двух лет. Во-вторых, как правило, российские продукты требуют адаптации под местный рынок. В итоге, пока российская компания не привлечёт американских пользователей или пользователей из стран за пределами России, не откроет местный офис, поднять деньги будет практически невозможно.
О новых амбициях
Потеря состояния позитивно повлияла на мой характер и отношение к миру. Есть возможность остановиться, посмотреть на себя со стороны и найти самое важное, выбрать смысл жизни. Хотя есть сложные моменты: негатив из-за нехватки ресурсов, демотивация от необходимости делать работу, которую ранее мог кому-то поручить.
До того, что произошло со мной в прошлом году, я всегда ставил себе цели на пять-десять лет вперёд. Я перестал это делать. Я на собственном опыте осознал, что есть силы за пределами моего понимания и возможностей. Сейчас я стараюсь жить моментом, не планировать далеко вперёд. В жизни много случайностей, и я всегда стараюсь их использовать для своего развития. Я знаю, что мне стоит заниматься тем, что приносит радость и счастье сейчас. Строительство далёких планов может конфликтовать с ощущениями и ограничивать свободу.
Титул миллиардера мне никогда не был важен. Моё состояние и его оценка не имели значения. Я хотел построить крупнейшую и лучшую в России потребительскую розничную компанию. Для меня был важен масштаб проекта, которым я занимаюсь, его быстрое развитие. Было важным создавать атмосферу радости и созидания в своих компаниях. Мне и сейчас, конечно, было бы скучно заниматься свечным заводиком. Меня мотивируют масштабные задачи и проекты, я люблю вызовы. Амбиции у меня прежние.
Фотография на обложке: Григорий Поляковский / Коммерсант
secretmag.ru
Ноготков, Максим Юрьевич — Википедия
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 11 июня 2015; проверки требуют 17 правок. Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 11 июня 2015; проверки требуют 17 правок. В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Ноготков.Макси́м Ю́рьевич Ноготко́в (р. 15 февраля 1977 (1977-02-15), Москва, СССР) — российский предприниматель, топ-менеджер, меценат. Основатель и владелец 10% акций компании «Связной», председатель совета директоров Связного Банка. В 2012 году вошёл в мировой рейтинг миллиардеров по версии журнала Forbes. Основатель Арт-парка «Никола-Ленивец» (2011) и некоммерческого проекта в сфере электронной демократии и гражданских инициатив «Йополис» (2012).
Родился 15 февраля 1977 года в Москве.[1]
С четырнадцатилетнего возраста занимался предпринимательством — продажами компьютерных программ и автоматических определителей номеров для телефонов.
В 1995 году, оставив учёбу в МГТУ имени Н. Э. Баумана, начал собственный бизнес, зарегистрировав компанию «Максус». Компания занималась оптовой торговлей телефонами и персональной аудиотехникой.[2]
В 2002 году открыл под брендом «Связной» первые магазины розничной сети мобильной техники.[2]
В 2004 году преобразовал компанию «Максус» в группу компаний «Связной», в которой стал генеральным директором.[2]
Главный управляющий директор (розничное направление; с 2008) и советник генерального директора (с 2009) «КИТ Финанс».[4][1][3][5]
С 2010 года — президент группы компаний «Связной»[2][3]; в том же году в состав группы вошёл Промторгбанк, преобразованный в Связной Банк.
В 2010 году открыл сеть ювелирных магазинов Pandora.[6]
В 2011 году основал Парк «Никола-Ленивец».
В декабре 2011 года запустил проект интернет-магазина под брендом Enter (Enter Связной)[7].
В ноябре 2012 года запустил некоммерческий проект в сфере электронной демократии и гражданских инициатив Йополис.
В начале 2013 года основал стартап — микрофинансовый онлайн-сервис Credberry.ru, работающий по принципу взаимного кредитования физлиц (peer2peer). Он должен был заработать к лету 2013 года, однако запуск откладывался из-за технологических сложностей[8].
16 июля 2018 года Арбитражный суд Калужской области признал Максима Ноготкова банкротом[9]
Максим Ноготков в 2011 году- 1997 — В возрасте двадцати лет стал долларовым миллионером.[11]
- 2006 — Вошёл в первый список 33 самых успешных молодых мужчин в возрасте до 33 лет по версии журнала «Финанс» (№ 103 в России, состояние — $500 млн).[11]
- 2011 — № 107 (состояние — $950 млн) в списке богатейших бизнесменов России по версии журнала Forbes.[6]
- 2012 — Вошёл в мировой рейтинг миллиардеров (№ 1153) по версии журнала Forbes.[6]
- Отец — инженер, мать — врач.[12]
- Сестра работает в компании «Связной».[12]
- Четверо сыновей.
- Жена Анна Бухарева.
Интервью[править | править код]
Статьи[править | править код]
ru.wikipedia.org
«Мы потратили $120 млн на эту войну»: экс-миллиардер Ноготков о жизни после «Связного», чувстве вины и новых интересах | Миллиардеры
Похорошела. Более все такое… парадное. Огоньки, транспорт, рестораны, ретейл. Я сразу почувствовал, что уровень очень сильно вырос за это время.
Пока ты пять лет был в Америке, ты следил за тем, что происходит в России? Знаешь ли ты сегодняшнюю Россию, какая она?
Я каждый день читаю РБК, «Ведомости», «Коммерсантъ», пробегаю все заголовки. Много людей [из России] приезжает в [Кремниевую] долину. Я в принципе общаюсь с людьми, иногда выступаю на каких-то клубах. Я в курсе, но, конечно, поверхностно. Конечно, мне сейчас интересно. Я на следующей неделе почти каждый день буду на каких-то клубах, мне интересно повстречаться с людьми, с предпринимателями, с теми, кого давно не видел. Мне интересно почувствовать, что в России сейчас происходит.
Хорошо. Прежде чем я перейду к серьезным вопросам, давай я напомню, как мы с тобой познакомились. Три года назад мы основали клуб «Эквиум», и резиденты клуба на вопрос, кого бы они хотели видеть своими наставниками, сказали — Максима Ноготкова. Это как раз было три года назад, когда были все эти банкротства и проблемы. Тем не менее все сказали — Максима Ноготкова. Ты как сам можешь объяснить то, что тебя люди всегда хотят?
Я не знаю. Я делал много разных интересных проектов, пока был в России. У меня был бурный, созидательный запал. Наверное, люди как-то это видели, чувствовали, им нравилось то, что я делаю. У меня были проекты и в Израиле, и в Англии, я довольно сильно интересовался венчурными темами. Я вообще люблю придумывать и создавать новую историю, новую концепцию.
Обычно мне люди задают вопросы вокруг стратегии — что им делать, чего им не делать. И на мой взгляд, это для предпринимателя самое важное, потому что если ты копаешь в неправильном направлении, ты можешь потратить очень много сил и времени, и каким бы ты ни был классным менеджером и генеральным директором, ты будешь делать то, что никому не нужно. Вот поэтому я в основном — если говорить про мои сильные стороны — силен в том, что я вижу, что стоит делать, чего не стоит делать. То есть я вижу стратегию, я вижу, что будет через несколько лет. Мне интересно придумывать разные креативные штуки, я люблю сам заниматься маркетингом, например. Мне люди задают много вопросов вокруг корпоративной культуры, HR — это, наверное, три ключевые темы, которые мне интересны и которые людям интересно у меня узнать.
У меня ведь тоже есть богатый наставнический опыт. И я знаю, что во взаимодействии «наставник — ученик» не только наставник дает что-то ученику, но и ученик дает наставнику не меньше. Это в моем случае. У тебя было, что ты что-то такое получал от ученика?
Да, конечно, это всегда взаимный обмен, потому что ученики — они больше и глубже в операционной деятельности. И в операционной деятельности происходит что-то, за чем интересно смотреть и наблюдать: появляются какие-то новые решения, автоматизация и прочие вещи. Поэтому, конечно, это взаимный обмен всегда. И то же самое на самом деле происходит в интервью. Я люблю давать интервью, я люблю общаться с людьми, потому что, когда тебе задают вопросы, ты задумываешься о чем-то, на что у тебя, может быть, не было какого-то ясного ответа в голове. И этот ясный ответ в процессе такого общения приходит.
Я недавно получил опыт, очень интересный. У меня есть сын младший, Ваня. Недавно я с ним в разговоре вдруг понял, что я хочу научиться у него такому, здоровому пофигизму. Когда мы разбирали, чем наделен мой сын, что у него есть, он говорит: «Я наделен пофигизмом. Я некоторые вещи, которые меня тревожат, могу взять и отодвинуть». Я говорю: «Вань, научи меня этому».
Для меня моим основным учителем последние несколько лет является мой младший сын. Ему вот сейчас четыре годика, а когда ему было два-три, я наблюдал за тем, как он учится ходить. И когда ты в банкротном процессе, когда у тебя была какая-то большая империя, а потом это все рухнуло и надо заново учиться строить и начинать, мне было очень интересно, как он учится ходить. А он учится очень просто: он даже не задумывается, что упал. Он встает — падает, встает — падает, и так происходит на протяжении нескольких месяцев… И ты знаешь, дети смеются… Я где-то смотрел, дети смеются 400 раз в день, а взрослые раз в 20 меньше. И второе, чему ты у детей учишься, — больше смеяться.
Уволить 30 000 человек
Ты бы мог буквально в трех предложениях рассказать свою историю?
Хорошо. Я 20 лет строил компанию «Связной», розничную сеть МТС, компанию Pandora, Никола-Ленивец, еще с десяток разных проектов в России и не в России. Наверное, в какой-то момент я решил все это финансировать долгом под залог своего пакета акций. Я набрал порядка $1,2 млрд долгов при стоимости активов группы на $2-3 млрд. Я это сделал, потому что мне казалось, что это дешевле. Мне казалось, что я таким образом могу сохранить контроль. А для проектов, которые я развивал, — [cети] Enter, такого российского варианта Amazon — в России в принципе не было нужного размера венчурного финансирования в тот момент времени. Нам требовались сотни миллионов долларов.
Все было рискованно, но я бы из этой ситуации нормально выходил и нормально бы все рефинансировал за счет сделок по инвестициям в «Связной» и продаже Pandora. Но случился Крым, случился домашний арест [Владимира] Евтушенкова, случилась девальвация, и один из моих кредиторов решил объявить дефолт. У меня погашение кредита на $120 млн пришлось на 1 ноября 2014 года — как раз пять лет назад. Они продали свой кредит Олегу Малису. Олег Малис забрал контроль над группой и дальше этой группой управлял. Это управление закончилось тем, что где-то полтора года назад начался процесс моего личного банкротства.
Сколько у тебя было людей во всех твоих компаниях?
Я думаю, что где-то 30 000 в общей сложности.
Тридцать тысяч людей. И у тебя начинаются проблемы. Скажи мне, в этот момент ты чувствовал? Ты больше думал, как [поступить] с этим кредитом, с Малисом… Или… Ведь 30 000 людей — у кого-то это судьба, кто-то очень рассчитывал на это рабочее место, кто-то был уволен, у кого-то больница, у кого-то ипотека… И тебе наверняка они писали все, и, может быть, истории ты слышал. Ты больше думал о чем, о людях или о бизнесе?
Ты знаешь, я всегда больше думал о проектах, если честно. Потому что я считаю, что человек — он всегда себя найдет — не в этой компании, не в этом месте, так в другом месте. Я все-таки всегда больше мыслю проектами. Для меня в тот момент, например, было очень важно сохранить Связной Банк, я всегда был морально готов отдать, чтобы сохранилось. Для меня проекты — они как дети. Ты их выращиваешь долго, строишь-строишь, как-то хочешь, чтобы они дальше развивались и продолжались.
А если говорить про людей, то, мне кажется, они собираются вместе, когда им хорошо вместе. Потом разбегаются, когда им становится скучно или они устают друг от друга. Я никогда не пытался удержать людей. Мне больше близок подход McKinsey — человек три года работает на позиции, и, если он не в состоянии развиваться, если он не может расти, то для человека, скорее, будет лучше уйти из компании и найти себя в другом месте, нежели пытаться как-то удержаться вот в семейной, дружеской обстановке. Лично мной движет всегда любопытство, я хочу что-то новое строить, делать, придумывать. Если человек застаивается на каком-то месте, если ему становится скучно, то это плохо и для человека, и для компании.
Понятно. Ну вот смотри, все-таки 30 000 людей. Вот ты после проблем и банкротства уехал, у тебя было чем за квартиру платить. А у кого-то не было. Ты чувство вины какой-то испытывал или вообще нет?
Ты знаешь, у меня не было чувства вины. Я вообще считаю, что это такое убивающее энергетику чувство. Мне сложно сказать, что происходит подсознательно, потому что у нас буквально 5% максимум всплывает в сознания — все процессы подсознательно происходят. Энергетика, конечно, у меня очень сильно просела. Я буквально, может быть, пару недель назад почувствовал, что у меня возвращается уровень, который был пять лет назад.
В сознании, наверное, не столько чувство вины, сколько какое-то чувство сожаления, что так случилось. Что я что-то не так сделал, кредиторов не смог убедить. Было какое-то внутреннее чувство сожаления. Я бы не назвал это чувством вины.
Сожаление. То есть ты винил себя, что не так сделал? Или, может быть, ты винил, я не знаю, [Евгения] Чичваркина за то, что он там перекупал твои площади? Или, может быть, ты винил политику, политиков…
Слушай, ну там, как всегда, комбинация факторов. Так получилось, что вместе собралось пять-шесть негативных факторов. Если бы, грубо говоря, был один или два, все было бы в порядке. Но их собралось много. Первый фактор: я неправильно финансировал всю эту историю. Ну нельзя было венчурные темы финансировать кредитом и залогом акций. Крым. Девальвация. Евтушенков. Позиция Прохорова. Кризис банковский — огромное количество невозвратов. То есть сложилось одновременно шесть негативных факторов.
То есть они виноваты.
Один из этих факторов — моя вина.
Пять не ты, один — ты.
Приблизительно так. Они не равновесные. Они все как-то сложились все вместе в одно время в одном месте вот в такую ситуацию. Любой из этих шести факторов, если бы он не случился, я бы продолжал работать и жить в Москве. И продолжал бы заниматься этими проектами
Скажи конкретно, кто виноват.
Ну смотри, в таких ситуациях для цели собственного развития всегда лучше во всем винить себя…
Нет, подожди. Это ты так, чтобы никого не обидеть, ушел. Давай…
Нет, ты спрашиваешь меня вещи, ответа на которые я не знаю. Был еще седьмой фактор…
Седьмой. Отлично.
Да, еще был седьмой очень важный фактор на самом деле. Из-за того, что «Евросеть» купили «Мегафон» с «Вымпелкомом», они в какой-то момент перестали с нами вообще работать: принимать платежи, продавать через нас контракты. Там были войны. Но уже не с Женей [Чичваркиным], а с Александром Малисом. У нас $120 млн ушло только на то, чтобы воевать за сохранение прав аренды.
Давай вернёмся к этому чуть-чуть позже. Сейчас пока очень практические вопросы. Я знаю, что 30 000 людей уволить… Я же тоже очень много кризисов проходил.
Нет, подожди. Там не все так драматично. «Связной» работает, Pandora работает. Наверное, из этой ситуации пострадало 4000 людей. Два больших проекта были закрыты — Связной Банк и Enter.
Вот смотри. В «Технониколь» у нас тоже были кризисы, 2008 год. И конечно, мы тоже сокращали людей. И это было очень непросто. Потому что, если бы мы платили, как по сокращениям — от четырех до шести окладов… Нет. Тупо нет денег. Если платишь, то вообще все накрывается медным тазом. И приходилось договариваться с людьми по-честному — ребята, мы очень хотим заплатить, но вот есть столько. Кто-то соглашался, кто-то не соглашался, там по-разному было. И это всегда такая, очень нервная история. Скажи мне, когда были сокращения, ты вообще сам принимал в этом участие или ты не касался этого всего?
Я лично не мог в этом принимать участие по двум причинам. Во-первых, с 2007 года я управлял всеми процессами исключительно через совет директоров, я нигде не вставал в позицию генерального директора. Соответственно, я мог сокращать только генеральных директоров, которых там мало. И членов правления. Это первое. А второе — у меня забрали руль где-то в декабре 2014 года, сокращение происходили уже после этого. Сокращения происходили в первом, во втором, и в третьем, и в четвертом квартале следующего года. Это все происходило уже без моего участия.
Феномен Ноготкова
Я знаю такой феномен на рынке. Он до сих пор, кстати, есть. Люди — твои бизнес-партнёры, поставщики, клиенты, сотрудники (и те, кого сократили) и так далее — они все в один голос буквально говорят, что Максим не виноват. Другие силы — да. Максим вообще все делал правильно. У него не получилось, потому что обложили вокруг. А я говорю: «Как вы тогда можете назвать это свойство Максима?» Они говорят: «У Максима есть какая-то такая интересная черта — «любительность». Его все любят. Скажи, «любительность» — ты вообще знаешь сам, что у тебя есть такое свойство? Такой, не знаю, то ли навык, то ли свойство характера?
Я никогда не спрашивал других людей про это. Для меня это открытие, если честно.
Может, ты знаешь, как воспитать такое свойство, как его приобрести, как его натренировать? Вообще каждый человек хотел бы иметь такое свойство, чтобы люди влюблялись в него…
Первое и самое важное — все начинается с тебя. Ты должен любить себя. Все это там возвращается в детство, любила ли тебя мама, что у тебя было в семье и так далее. Слава богу, мама меня любила. У меня были, может быть, сложные отношения с папой. Но они мне дали много из того, что я сам очень рано захотел самостоятельности и хотел зарабатывать. Сыграло в моей жизни большое желание вырваться пораньше и стать самостоятельным. Это то, с чего это все начинается. Сначала ты все равно находишь. Я ничего не делал специально. Но ответ на вопрос, откуда может возникнуть «любительность» — она стартует вот с этого. Это первое.
Второе. Я стараюсь давать людям свободу в том, чтобы принимать решения, брать на себя ответственность, развиваться. Почему люди оставались у меня в компании…
Не только оставались. Они держались.
Почему? Потому что у меня большое любопытство, я его удовлетворяю за счет того, что я строю все время какие-то новые проекты. Я все время передаю людям ответственность полномочий, они у меня развиваются с той же скоростью, с которой развиваюсь я. Им интересно. Я с ним открыт и честен. Плюс у нас все время было очень весело. То есть у нас были корпоративные КВН, мы писали песни. И мы все время куда-то ездили. У нас было очень много пространства для развития творчества. И наверное, не столько это про Максима, а сколько про то, что людям внутри было хорошо.
Сегодня ты живешь в скромной квартире в Сан-Франциско. Я видел, когда по Skype разговаривали. Достаточно скромно по сравнению с тем, что было раньше. А как твои близкие, например жена, относятся к такой перемене условий? Иногда возникают какие-то конфликты, когда что-то резко меняется у других людей. У тебя-то как?
С моей третьей женой мы познакомились в 2012 году. Мы довольно скромно жили в Москве. Когда познакомились, мы жили в студии на Цветном бульваре, у нас там, может быть, метров 60 была студия. У нас какие-то бытовые неудобства, конечно, возникли, не знаю, отсутствие уборщицы условной. Какие-то бытовые вещи возникли, но ничего сурового. Я сейчас живу в принципе лучше, чем я жил в Москве. В плане того, что там [в Сан-Франциско] есть комплекс, там есть бассейн, там есть спортзал. У меня этого в Москве, например, не было на Цветном бульваре.
Ты познакомился с супругой в 2012 году. До этого ты…
У меня были разные…
Разные периоды.
Разные… Женщины и дети.
А ты можешь говорить, почему у тебя изменился track с предыдущей женой? Это вообще как? Я всегда говорю, что у меня было несколько периодов. И переход на новый период без моей Кати (Екатерина, жена Игоря Рыбакова. — Forbes), он бы мог вообще не случиться. Я так устроен, что я период «доносил», все, уже не могу идти дальше. А я не знаю, что он закончится, я борюсь. Руки разбиваю. Если рядом со мной Катя, она для меня является проводником из периода прошлого в период настоящий. У других людей по-другому. Поэтому мне очень интересен опыт людей. Вот у тебя как?
Я тебе так скажу, что человек, когда женится, в женщине часто ищет какую-то частицу себя, которую он у себя забыл или вытеснил и которой ему не хватает. Чувак если не может внутри себя найти целостность, он ее находит через другого человека, через комбинацию. Но поскольку человек развивается и каждые три года человек меняется и становится другим, то и люди в браке развиваются с разной скоростью, то очень часто человек проживает и проходит какую-то проблему, неприятие части себя. А дальше наступает какой-то тупик. То, что уже мог найти, нашел. А следующие части с этим человеком найти уже не можешь, а сам, может быть, либо не знаешь, как найти, либо не знаешь методов.
Надо понимать, что это все происходит абсолютно на бессознательном уровне. То есть у тебя внутри происходят химические процессы, которые называются влюбленностью. И у меня эти химические процессы происходят тоже, как и у любого человека. Я не очень люблю ситуации «жена — любовница», врать не люблю, меня это разрушает изнутри. Поэтому мы встретились, я влюбился, через пару недель сказал, что я ухожу. Хотя мы до этого десять лет вместе прожили. Я нашел то, чего мне не хватало. Наверное, это можно было бы найти и не делая таких шагов.
Похоже, я нащупал восьмой фактор, кто виноват.
А, восьмой фактор, да. На самом деле, я обычно…
Нет, ты так не считаешь?
Восьмой фактор очень простой. Я когда развожусь, раньше по крайней мере так было, я испытываю чувство вины. И у меня такой период был с 2002 по 2004 год, и вот такой же период был с 2012 по 2014-й. Я испытываю чувство вины. Я набирал там 15 кг веса, какой-то стресс. Получается, энергетика падает, а ты, с другой стороны, пытаешься ее компенсировать через внешние амбиции: еще больше проектов, еще больше успехов компенсировать. А оно идет в раздрай. Поэтому я сейчас в первую очередь слежу за своей энергией. И как бы балансирую. И я понимаю, если у меня что-то забирает энергию, я от этого ухожу.
Отлично. Тогда чем ты сейчас занимаешься в Сан-Франциско?
Слушай. Ну я немножко консультирую, немножко занимаюсь менторством. Я придумал несколько проектов интересных, штук пять-шесть. У меня сейчас интересы вокруг e-commerce, fintech, строительство сообществ. Ну и разные такие «артовые» вещи, типа Николы-Ленивца, как я делал в России. Я, наверное, ещё что-нибудь анонсирую в следующем году.
Война с «Евросетью» и Прохоров
Где-то в 2010 году у «Связного» и «Евросети» началась страшная война. Со стороны выглядело реально, такая война, войнушка. Так как поведение «Евросети» попало в твой список факторов, то я задаю тебе конкретный вопрос: может быть, все-таки Чичваркин виноват?
Во-первых, Женя [Чичваркин] этим процессом не занимался с 2008 года. С Женей мы дружим, Женя — один из моих близких друзей. Это все происходило уже без него. Это Саша Малис. У него определенный менталитет, что бизнес — это война.
Нет, подожди. В данном случае это поведение «Евросети» и Жени, который создал такую культуру на рынке, агрессивную. А потом, когда Малис пришел, он просто продолжил эту культуру.
Если говорить про ту конкретную ситуацию, было что сделано. Там 3300 магазинов наших арендодателей в один день получили письма следующего содержания: что «Связной» — банкрот, что мы вам предлагаем аренду на 30% больше, входные взносы в большом размере. Это была неправда. «Связной» был в нормальном состоянии. Мы развивались, все было отлично. Это был 2010 год. Ну, мы начали воевать. «Евросеть» потратила, по-моему, $300 млн на эту войну. Они просто перекупали все наши магазины. У них было финансирование «Вымпелкома» и «Мегафона», которые составляли большую долю в наших продажах и трафике. То есть, не знаю, 70% нашего трафика — людей, которые приходили платить через нас, — перестали к нам ходить, потому что мы перестали принимать платежи. Мы потратили $120 млн на эту войну. Мы потеряли 300 или 400 магазинов. Это продолжалось около года, наверное. Ну, мы вышли из этой истории сильнее, чем мы были.
Смотри, Женя Чичваркин со своим эпатажем заложил достаточно своеобразную, так сказать, культуру взаимодействия на рынке. Это такой хардкор. Потом дальше это Малис продолжал тоже. Культура складывается долго, а потом она просто продолжается. Женя Чичваркин, есть какая-то степень его вины в том, что у тебя потом случилось со «Связным»?
Женя — маленький, очень маленький фактор во всем этом. Во-первых, Женя закладывал другую культуру. Он не закладывал культуру войны. Женя скорее закладывал культуру слома стереотипов, разрушая культурные границы советского человека. У него был свой, довольно забавный жанр. Мне он был не близок. Мы делали какую-то более европейскую, более сдержанную историю. Войны не было в том, что он делал. Для меня бизнес — это созидание. Для меня бизнес — это не война.
Хорошо. Давай посмотрим на это вот с какого угла. Два основателя мощнейших на тот момент ретейл-организаций, Женя Чичваркин и Максим Ноготков. Оба сейчас не в России. Один в Лондоне, Значит, там сносит стереотипы и продолжает культурные традиции. Другой, значит, в Сан-Франциско. До сих пор находится в состоянии дзен или пытается войти в состояние дзен. Оба уникальные личности. Как ты считаешь, что между вами общего?
Когда мы все это строили, у нас была огромная экспансивная энергия поднимать Россию, менять, перестраивать. Такое, знаешь, кавалерийское желание догнать, победить.
То есть один методами «любимости», другой — методами сноса стереотипов.
Разные методы. Но знаешь, это огромная экспансивная энергия что-то строить, менять, перестраивать.
Хорошо. Дальше. Ты был представителем [Михаила] Прохорова (на президентских выборах 2012 года Максим Ноготков входил в штаб Прохорова. — Forbes). Так, может быть, Прохоров виноват или эти политические вот дела виноваты в том, что у тебя случилось?
Я думаю, что политика не имеет отношения к тому, что случилось. По крайней мере мне не известны никакие просьбы к Прохорову сделать то, что он сделал. Я про это ничего не знаю. У него был понятный для меня экономический мотив там передать управление Олегу Малису в тот момент.
То, что ты стал представителем Прохорова на выборах президента, как-то влияло на бизнес в «Связном»? Проверки, дополнительное внимание прессы, спецслужб. Ну знаешь, как обычно это бывает.
Нет, не влияло. Опять же, я считаю, что во всем, что я делаю, правильнее использовать стратегию «голубого океана» — ты создаешь что-то новое, лучше, чем то, что было до тебя. Потому что, как только ты встаешь в конфронтацию — что делает Алексей Навальный и подобные люди — ты просто усиливаешь другую сторону. И то, что я делал с Прохоровым, оно было не против. Мне хотелось сделать что-то новое в этой области, в политической. Прохоров тогда был единственный живой вариант что-то двигать не революционным путем. Соответственно, наши интересы совпали.
Мы хотели делать объединение двух банков («Связного» и «Ренессанс Кредита» Прохорова. — Forbes). Они нам под это дело дали бридж-кредит на $120 млн. А потом он от этой сделки отказался по ряду каких-то своих внутренних причин. А это был короткий бридж-кредит. Мы его брали, думая, что сделка случится, на год. Он дефолтнулся 1 ноября 2014 года. В самое неудачное время. По этому кредиту было в залоге управление всей группой — 50%. Мне казалось, что это объединение точно случится. Мы к этому времени были уже глубоко в сделке.
Получается, из-за этого бриджа был фактически полный перехват управления?
Да-да. Получилось так.
Объективно ты был лучшим управляющим для этой группы компаний. А он сказал: «Нет, иди давай». Все-таки его степень вины больше, чем Чичваркина? Чем культура, которую «Евросеть» заложила.
Давай не про вину, а про его влияние на то, что произошло со мной. По сравнению с другими факторами этот был, наверное, одним из двух-трех ключевых.
Ты пять лет не приезжал в Россию.
Ни разу.
Когда я спрашивал Чичваркина, почему он не ездит в Россию, он мне говорил: «Я боюсь, меня там арестуют». Вот ты почему пять лет не приезжал в Россию?
У меня [идет] банкротный процесс. Мне где-то в середине 2015 года из-за долгов закрыли отсюда выезд. Снова разрешили где-то год назад. Мне не хотелось быть закрытым в одной стране, потому что я все время путешествую.
Потом у меня было большое разочарование, связанное с Крымом. Мне вообще ничего не хотелось делать в России, мне не хотелось усиливать агрессию и усиливать экономику России.
Вот сейчас ты здесь. Ты скажи вообще, ты надолго приехал? Может быть, собираешься оставаться? Может быть, собираешься делать что-то? И вообще что ты вот на будущее чувствуешь? Куда направляешься, Макс? В философском смысле…
В философском…
Куда твое тело направляется? Твой ум, твоя душа.
Ты знаешь, я приехал на две недели сейчас. Я уеду 15-го. Я приехал посмотреть, осмотреться. Я чувствую, что у России есть какой-то позитив. Есть какое-то урегулирование с Украиной, есть какое-то угасание, скажем так, этой патриотической риторики. По крайней мере мне кажется, что потихонечку это выравнивается. Мне кажется, что в Москве есть хорошая, свежая энергия. Я вижу разницу уровня пять лет назад и сейчас. У меня проекты, которые мне интересны, я их буду делать из Долины в Америке. И потом, если они там получаются, тащить их в Россию. Я в принципе планирую проводить в России, наверное, около месяца в году. У меня здесь дети от предыдущего брака. У меня здесь родители. Здесь хорошие дискотеки, я люблю танцевать.
Вот так. По-простому.
Да, у меня много здесь друзей, которые соскучились за пять лет. Я сходил в Сандуны, в караоке пойду. В Суздаль поеду в следующие выходные к друзьям. Как-то я соскучился, да. Мне здесь хорошо.
Максим, я хотел тебе сказать большое спасибо. Дело в том, что ты — колорит, особый колорит российской бизнес-системы. Она молодая, эта бизнес-система. В ней есть и эпатажные Жени Чичваркины. И вот такие, обладающие «любимостью», врожденной или приобретенной, Максимы Ноготковы. Есть много чего еще. И самое главное, много потенциала, который еще даже близко не раскрыт. И ты вот сейчас сказал, что их действительно много. И я тоже вижу. И черт побери, давай их будем доставать, реализовывать. И вместе со многими, многими людьми. И поэтому спасибо тебе, что ты на связи.
www.forbes.ru
Бывший миллиардер Ноготков вернулся в Москву впервые за 4 года | Миллиардеры
По словам партнера юридической компании «Сотби» Антона Красникова, личное банкротство может влиять на бизнес гражданина в США. В частности, он может столкнуться с судебным изъятием активов, приостановкой исполнения сделок.
Впрочем, сам Ноготков опроверг Forbes, что его визит связан с процедурой личного банкротства. Но на вопрос о планах Ноготков заявил, что ему «нечего анонсировать и нет времени на интервью».
Встреча с друзьями
В следующую среду 13 ноября бизнесмен планирует встретиться с бывшими сотрудникам «Связного» в одном из московских ресторанов, рассказали Forbes два источника и подтвердил сам Ноготков. Бывшие сотрудники «Связного» встречаются регулярно — несколько раз в год, рассказал один из них. «Раньше Максим присоединялся к таким встречам по видеосвязи, а в этот раз обещал быть лично», — сообщил собеседник Forbes. По его словам, на встречу собираются прийти около 100 человек.
Кроме того, 12 ноября Ноготков проведет первое за несколько лет публичное выступление в России — он будет гостем одного из мероприятий для предпринимателей.
Энергия протеста: как миллиардер Ноготков претворяет свои идеи в жизнь
Один из самых молодых миллиардеров
Бизнес, из которого выросла группа «Связной», Ноготков создал в середине 1990-х годов, будучи студентом. В 2012 году Ноготков впервые стал долларовым миллиардером, заняв 93 место в рейтинге 200 богатейших бизнесменов России по версии Forbes. Американский Forbes включил россиянина в число 29 самых молодых миллиардеров мира. В 2013-м основатель «Связного» поднялся до 82-го места в российском списке, его состояние было оценено в $1,3 млрд. После этого в рейтинг богатейших россиян Ноготков уже не входил: в 2014 году он потерял контроль над компанией из-за долгов.
В 2015 году из видеообращения Ноготкова к бывшим коллегам стало известно, что он переехал в США. В интервью Forbes Life предприниматель рассказывал, что планировал запустить в Москве «коворкинг-пространство с многофункциональным промышленным оборудованием, на котором люди могут сами делать уникальные прототипы и продукты». Однако в итоге он выбрал работу над проектом в области consumer Internet в Кремниевой долине.
В прошлом году в интервью проекту «Русские норм!» основатель «Связного» рассказал, что зарабатывает на жизнь тем, что консультирует российских предпринимателей. При этом Ноготков заявлял, что 90% времени тратит на изучение таких сфер как философия, религия и история, а также на создание на основе полученных знаний образовательных программ.
Деньги в деревню: зачем миллиардеру Ноготкову арт-проект стоимостью $100 млн
Ноготков тогда не исключил, что вернется в Москву. Он сказал, что по-прежнему жил бы в России, «если бы не было Крыма». «Потому что я как русский человек чувствовал себя и до сих пор чувствую себя сопричастным к тем решениям, которые были приняты по Крыму и по Донбассу. А Донбасс для меня в принципе родная земля. У меня похоронены прадеды в Мариуполе, мои родственники жили в Краматорске и в Славянске во время войны. Для меня это просто военная агрессия, которую Россия развязала против соседней дружественной страны. И для меня это эмоционально очень тяжело, потому что я вольно или невольно принял в этом участие», — рассказывал бизнесмен.
www.forbes.ru
«Я за полдня в Москве видел больше дорогих машин, чем в Калифорнии за 5 лет». Максим Ноготков — о бизнесе и жизни в США
Об ощущениях от Москвы
У меня хорошие, очень позитивные ощущения от Москвы. Я вижу более профессиональный уровень ритейла, ресторанов. Какой-то бытовой уровень, на мой взгляд, очень сильно вырос. Я очень четко почувствовал эту разницу.
По сравнению с Долиной, разница в следующем. В Долине народ чуть меньше заморачивается бытовыми вещами. В Сан-Франциско есть 50-60 мишленовских ресторанов, но там разговоры смещены в сторону инноваций, IT, life science и всего остального. В Москве мне показалось, что с бытом уже все супер, но хочется перейти к какой-то более культурно-смысловой истории.
Было ли сложно переезжать в Долину
В моем случае очень легко по ряду причин. Во-первых, я свободно говорю по-английски с середины 90-х, у меня весь бизнес был на импорте, я объездил весь мир. Второе, я очень любил звать (работать — ред.) людей с американским и российским паспортами, мне культурно было с ними проще.
Кремниевая долина — место, куда приезжают эмигранты, ты себя там не чувствуешь чужим. Там по большому счету такой город Тула — 300 тысяч русского населения, довольно продвинутого, большая часть людей — программисты, сейчас довольно много предпринимателей. Если бы я был в какой-нибудь Франции или Германии, мне было бы сильно сложнее.
Можно ли воссоздать в России аналог Кремниевой долины
Россия должна делать проекты так же, как они делаются в Израиле. Они должны сразу быть международными. Россия — очень маленький рынок, всего два процента в глобальном масштабе. Он вроде бы и кажется большим, но для айтишных масштабируемых проектов он, на самом деле, маленький. По-прежнему этот рынок очень особенный: есть свои соцсети, поисковые системы. Получается, что вроде есть очень много особенностей, хочется делать (проекты — ред.) для своего рынка, но это в чистом виде нечасто переносится на другие.
Первое, нужно достаточное количество проектов, которые настроены и могут выходить за пределы России. Второй момент — в страну должны снова потечь инвестиции.
Пока в России можно много чего делать в обычных индустриях, просто копируя какие-то американские или европейские решения. В этом плане довольно сложно развивать венчурную историю в стране, где есть еще что делать в плане ремонта дорог, каких-то простых, базовых вещей.
Последнее, должен поменяться контекст. Если мы берем Советский Союз, то там было устремление вперед — космос, наука, инновации. Было какое-то ощущение движения в сторону познания мира, а сейчас, мне кажется, вектор в сторону «мерседесов» и «майбахов». Я за полдня в Москве видел больше дорогих машин, чем в Калифорнии за пять лет. Сейчас вектор и цели не способствуют научному развитию. Устремления не те, которые нужны, чтобы развивались инновации.
О быстром и медленном росте компаний
Любой быстрый рост, как правило, рост неэффективный и более рискованный, чем медленный. В Долине я слышал о том, что венчурные фонды сознательно ускоряют рост стартапов, увеличивая их смертность, но зато те, которых они ускоряют, становятся лидерами на своем рынке и получают большую капитализацию.
Эта модель развилась относительно недавно, как я понимаю, лет 10-15 назад. И, на самом деле, она очень правильная, потому что когда стартапы конкурируют с уже существующими системами, с крупными банками, фактически они идут против больших бизнесов. Конечно, их необходимо очень быстро «вытаскивать», пока существующий игрок не скопировал, не опомнился. Поэтому эта модель в целом абсолютно правильная.
В России в моей ситуации она оказалась нереализуемой: то, что мы делали, мы делали на размерах, на которых российский финансовый рынок просто не позволял делать.
В России такого размера венчурных денег, особенно после Крыма, просто не было. Надо было инвестировать по сотне миллионов в год на рынке, который сейчас оценивается миллионов в триста, если мы говорим про венчурные инвестиции.
В Америке только в Долине инвестировалось каждый год 35 млрд. Там люди готовы по 10 лет «сидеть в минусе», у них есть деньги эндаументов, фактически, бесконечные длинные деньги. Поэтому там эта модель работает на порядок лучше, чем в России.
О быстром росте «Связного»
Мы вылезли из очень сложной ситуации в 2008-2009 году. У нас были налоговые претензии на сумму больше 100 млн долларов. Были закрыты все банковские лимиты, в принципе была очень сложная ситуация. Мы из нее вылезли каким-то чудом и, более того, сделали за два с половиной года розничную сеть МТС. Там было 2200 магазинов, миллиардная выручка, (в итоге мы — ред.) расплатились с этими претензиями.
Было какое-то ощущение, что мы все можем — или я все могу, не знаю. Было ощущение эйфории, и казалось, что все возможно. Это первое.
Второе, когда я стартовал проекты, я не хотел так много в них инвестировать, были другие планы. В Enter было проинвестировано 750 млн долларов, по бизнес-плану это было 180. Но нас как-то засосало в эти две темы, оказалось, что это более «деньгоемкая» история. Останавливать темп не хотелось.
В принципе я считаю, что и тот, и другой проект были абсолютно правильными и корректными, но я не рассчитал для них возможности финансового российского рынка.
Бизнес, который нравился больше всего
Мне ближе всего были некоммерческие проекты — «Никола-Ленивец», фестиваль «Архстояние» и «Йополис». Это такая платформа для гражданских активистов. Мне ближе всего были эти темы, а больше всего времени я тратил на банк.
Об арт-парке «Никола-Ленивец»
Мне было интересно создавать такую особую среду, когда люди занимаются креативной деятельностью, не имеющей особого практического смысла. Мы делали странные сумасшедшие вещи […] без особой задачи заработать-поделить. Плюс, природа, искусство, музыка — возникала такая волшебная атмосфера доверия, братства между людьми, в которой я заряжался и отдыхал.
Об инвестировании
Я не являюсь венчурным инвестором. Я для себя решил, что все-таки предприниматель: мне интересно делать свои проекты, а не собирать и раздавать деньги. Это немного другой жанр работы. Да, мы инвестировали в разные венчурные темы с точки зрения усиления группы и создавали проекты, которые были комплементарны бизнесу. Нашей основной задачей было избавиться от зависимости от операторов, и мы от нее избавились.
Франшиза или свой бизнес?
Я оппортунист в этом смысле: я готов строить (бизнес — ред.) и так, и так, если есть возможности. Pandora, пока мы ей управляли, стала на третий год зарабатывать чистой прибыли больше, чем «Связной».
Это была очень легкая для меня история, я на нее тратил пару часов в месяц.
О банковском бизнесе
Я больше не хочу заниматься банковским бизнесом ни в каком виде, потому что у тебя есть один рубль, тебе должны 10, ты должен 10… Это очень неспокойная жизнь, особенно в условиях военных походов. Поэтому я для себя эту тему закрыл.
Какого банка не хватает российскому рынку
Ниш огромное количество, можно просто брать американские проекты и копировать их сюда. Если говорить про американский рынок, там идет то, что по-английски называется unbundling, это разделение. В принципе в Америке проекты фокусируются на какую-то определенную группу клиентов и делают отдельные продукты только, например, для дантистов.
Как происходят все инновации? Либо bundling, либо unbundling. То есть либо вы собираете какие-то услуги в одном месте, либо разбираете. Сейчас по банковской теме в Америке идет разбор крупных банков на много-много разных нишевых.
Тем огромное количество, в России тоже много чего можно сделать. Я просто не хочу связываться с кредитной историей.
О менторстве
Я попробовал себя в таком качестве. Это интересный опыт. Не могу сказать, что я его хочу расширять, потому что понял, что мне все-таки приятнее делать свои проекты. Потому что, когда ты учишь кого-то, человек, к сожалению, не все воспринимает. Все равно ты в каком-то смысле консультант. Половину человек делает по своему разумению, половину — исходя из моих рекомендаций.
Мне хочется делать вещи, которые я вижу как целостные, которые являются продолжением меня. Я попробовал, мне понравилось, я буду продолжать это делать в небольшом объеме, но делать из этого тип деятельности пока не хочу.
О технологиях
У меня технологии все-таки довольно вторичный элемент.
Я иду прежде всего от ощущения потребности, а какая за этим будет технология, для меня это вопрос второго порядка.
У меня не стучит сердце по поводу AI и machine learning, для меня это математические мертвые системы. У меня обычно стучит сердце, как я уже сказал, по поводу культурных и социальных изменений. Мне это интересно больше всего.
Что помогло справиться с потерей компании
Мне сложно сказать, это комплекс вещей. Этот период занял длительное время. Я нашел себе какие-то другие новые интересы.
Новая страна — это всегда очень интересно, это изменение мировоззрения. Я стал больше проводить времени с семьей, стал понимать, как растут дети. У меня было время остановиться и подумать, время какой-то внутренней тишины — когда бегаешь «в мыле» шесть дней в неделю, ты себя теряешь и не чувствуешь. В этом плане я научился лучше отслеживать свое состояние, что мне нравится, что не нравится. Стал более селективным, что ли.
Что сейчас увлекает в бизнесе
Мне по-прежнему интересна все та же тема — другой тип культуры и отношения между людьми. Мне интересно создавать среду, в которой есть место доверию, есть место ощущению соединенности и связанности людей друг с другом, ощущение радости. Мне интересно создавать такие среды.
С точки зрения своих знаний, это области философии, психологии, религии, социальные науки — это то, что мне было и остается интересным. По бизнес-историям мне интересны разные международные инновационные штуки, которые я раньше не видел.
Мне неинтересно переносить что-то из страны в страну, мне интересно придумывать то, чего еще нет. Я использую бизнес как способ для удовлетворения своего любопытства. Если я делаю проект, мне важно, чтобы я учился. Если я перестаю учиться, то теряю мотивацию.
В целях сохранения благозвучности некоторые цитаты приведены не дословно.
Фото на обложке: Полина Константинова
rb.ru
Максим Ноготков: «В Москве я тратил в 10 раз больше, но качество жизни было хуже». Екатеринбург
Основатель и бывший владелец ритейлера «Связной» Максим Ноготков сейчас проходит процедуру личного банкротства в России. В интервью основателю The Bell Елизавете Осетинской предприниматель рассказал, как его бизнес подкосил слишком бурный рост и присоединение Крыма, какие уроки он вынес из своего краха и почему бы не стал голосовать за Навального. Ниже приведены главные цитаты г-на Ноготкова.
«Когда мы начинали банковский бизнес в 2010 г., то риски были на уровне 12%, а потом они постепенно выросли в разы. Люди набрали очень много кредитов в расчете на то, что их зарплаты будут продолжать расти, а они в какой-то момент остановились и даже стали падать. В этот момент все банки, которые занимались потребкредитованием, почувствовали себя очень плохо».
Процесс о личном банкротстве Максима Ноготкова в России, который против него инициировала одна из компаний группы «Связной», скорее всего, закончится мировым соглашением в ближайшие 6-9 месяцев, считает он. По всем долгам группы он выступал личным поручителем.
Сейчас «Связной» вызывает у него смешанные чувства, признается Ноготков. Когда он еще занимался бизнесом в России, то ему было интересно посмотреть, как основанные им компании будут работать без него:
Я испытываю любопытство. Мне интересно, если переставить все с ног на голову в компаниях, которые я делал, компания продолжит развиваться, что с ней случится? Как будет жить компания, в которой от меня осталось только название? Поменялась корпоративная культура, отношение к людям, принципы принятия решений, стратегия. Мы развивали все, что связано с доходами. Сейчас цикл другой, и больше внимания уделяется расходам и всему, что связано с их эффективностью.
С точки зрения банка были ошибки в слишком быстром росте кредитного портфеля. «Наверно, нам стоило год-два подождать статистики. Мы слишком быстро развернулись. Такая же ошибка была в проекте Enter — его модель стали слишком быстро масштабировать, и оба этих бизнеса потребовали значительно больше денег, чем я изначально рассчитывал. В банк я планировал вкладывать $80 млн, а в Enter — порядка $100 млн. В итоге оба проекта потребовали порядка $700 млн. Чтобы привлечь эти деньги, я заложил акции группы. Как только в российской экономике и политике случился черный лебедь под названием «Крым», это довольно сильно по мне ударило».
Ноготков чувствует себя причастным к тем решениям, которые были приняты по Крыму и Донбассу. В Мариуполе у него похоронены прадеды, а в Краматорске и Славянске жили родственники во время войны. «Для меня это просто военная агрессия, которую Россия развязала против дружественной страны, и для меня это эмоционально очень тяжело, потому что вольно или невольно принял в этом участие. Я отношусь к этому (Крыму) как к чему-то ворованному, и не хочется быть к этому причастным. Это повлияло и на решение об отъезде».
Про уроки бизнеса в России
Бизнес может расти в любой ситуации, считает г-н Ноготков. Другой вопрос в том, что при ухудшении экономической ситуации у банков резко возникают невозвраты: по корпоративным клиентам они могут доходить до 10-15%, а это весь капитал банка. «На нас очень сильно повлияли невозвраты со стороны населения. Каждый третий человек, которому мы в России дали деньги в долг, нам их не вернул».
Наверное, в 2008 г. я относился к компаниям как к своим детям, они для меня были даже важнее. Я больше времени тратил на них, больше ими занимался, был очень привязан к ним. Думаю, это сыграло злую шутку: если ты к чему-то слишком сильно привязываешься, у тебя это обязательно забирают, — рассказал Максим Ноготков.
Из своего бизнес-краха в России он усвоил три урока. Первый — не привязываться. Второй — делать все вместе. Раньше все решения предприниматель принимал один и считал себя 100%-ным автором своей жизни, не обращал внимания на внешние, более могущественные силы. Сейчас Ноготков поменял свое отношение: есть часть жизни, которую он может решить и принять сам, а есть часть, которая контролируется не им.
Третий урок: быть осторожнее. «Лучше жить в формате долг к EBITDA 1-1, а не один к пяти. Большая долговая нагрузка не соответствует уровню страны. Брать большое долговое плечо в России опасно, потому что страну колбасит из стороны в сторону, она очень сильно зависит от нефти и газа и решений одного человека».
В Калифорнию Ноготков приехал в 2015 г. менее чем с $1 млн, и считает, что здесь качество его жизни выше, чем в Москве: «Мне важна природа, погода, все, что связано с океаном. Очень важна атмосфера, чистый воздух — здесь он в три раза чище, чем в Москве. Важно настроение людей, с кем я встречаюсь и общаюсь — оно здесь на порядок лучше, чем в Москве. Там я тратил, может, в 10 раз больше, но качество жизни было хуже». По его словам, перестройка заняла примерно девять месяцев.
Про выборы
«Выборы выигрываются сегодня большими деньгами в том числе. Чтобы всерьез соревноваться с Путиным, нужно иметь миллиарды долларов. Сегодня этих денег нет ни у Бориса Титова, ни у Ксении Собчак, ни у других кандидатов, а без них выборы невозможно выиграть. Предприниматель признался, что у него есть ощущение договорного матча: у Ксении Собчак есть границы разрешенного, но важно, чтобы она доносила свою точку зрению.
Процессы, которые происходят в России, включая дело Кирилла Серебренникова, в целом позитивные, считает Ноготков. В России происходит борьба с коррупцией, идет процесс постепенного приведения жизни в соответствие с определенными правилами, уверен предприниматель:
Креативный класс, как и в среднем 45% российских граждан, считает, что можно не платить налоги или платить их как-то неправильно, и, несмотря на это, у них есть право критиковать власть за взятки и коррупцию. Я считаю, что процесс приведения российской жизни в соответствие с законом коснется не только людей, работающих во власти, но и креативный класс, включая Кирилла Серебренникова, который очень талантливый и очень важный для России человек.
Елизавета Осетинская заметила, что этот комментарий получит много негативных откликов.
Почему Ноготков не стал бы голосовать за Навального
«Я с большим подозрением отношусь к людям, которые долгое время против чего-то борются. В основном я стараюсь поддерживать людей, которые борются за что-то».
«Если люди слишком долго против чего-то борются и после этого приходят к власти, то возникают Ленин, Мао, Сталин, Пол Пот и другие».
«Пламенные революционеры в 80% случаев делают ситуацию хуже, чем те, кто были до них».
Ситуация в России может поменяться, и многое будет зависеть от преемника Путина. Лучшим из госменеджеров является Герман Греф, глава Сбербанка, считает Ноготков.
Новый бизнес
Максим Ноготков сейчас занимается в США новым проектом, и в будущем начнет собирать на него деньги. Если у него не получится сделать это в Америке, но получится в России, то он вернется.
Сейчас Максим Ноготков зарабатывает на жизнь тем, что консультирует российских предпринимателей. Он много учится и делает образовательные программы на основе тех знаний, которые получил за пару лет, а в скором будущем хочет основать некоммерческую организацию, которая занимается развитием человека.
ekb.dk.ru
Максим Ноготков биография и карьера в , последние новости и фото.
Ноготков Максим Юрьевич родился 15 февраля 1977 года.
Детство
Основатель «Связного» родился в Москве, в типичной советской интеллигентной семье. Отец — инженер, мать — врач. По воспоминаниям самого предпринимателя, его воспитывали достаточно строго и с детства прививали такие понятия как самостоятельность и ответственность.
Образование
За время учебы он сменил несколько школ, а после девяти классов пошел в школу при Бауманке. По окончании школы поступил в этот университет, но проучился там меньше двух лет — взял академический отпуск. Желание быть программистом к тому времени поугасло. Кроме того, уже тогда студент начал зарабатывать большие деньги и не хотел жертвовать заработком ради учебы.
Трудовая деятельность и бизнес
Первые деньги будущий бизнесмен принес домой в 14 лет — заработал на столичном радиорынке, перепродавая телефоны с определителем номера. Потом начал покупать детали, находить тех, кто мог сделать из них аппараты, и продавал уже готовую продукцию.
В 1996-м на свет появилось первое детище бизнесмена — компания «Максус», которую он назвал в честь себя любимого и возглавил в качестве президента. «Тезка» занимался оптовой продажей техникой, в том числе и на легендарной «Горбушке». В какой-то момент Максим решил, что ему не хватает знаний, и прошел обучение в Институте Mirbis РЭА им. Г.В. Плеханова по программе МВА «маркетинг». По его словам, знания очень пригодились в дальнейшем и помогли расширить кругозор и возможности.
В 2002-м на рынке возникла сеть центров мобильной связи с необычным название «Связной», а Максим Ноготков стал ее гендиректором. Четыре года спустя предприниматель вошел в список самых успешных молодых мужчин моложе 33 лет по версии журнала «Финанс». Его состояние тогда было оценено в полмиллиарда долларов.
С 2008 года предприниматель входил в состав совета директоров банка «КИТ финанс», отвечал за розничное направление.
Среди прочих проектов — сеть ювелирных магазинов Pandora, Парк «Никола-Ленивец», платформа для гражданских инициатив «Йополис» и Интернет-магазин Enter.
Два года назад, в 2014-м, оказалось, что у бизнесмена серьезные долги — он не сумел заплатить группе ОНЭКСИМ по крупному кредиту в $120 млн, кроме того, был должен еще ряду кредиторов. В 2015-м Ноготков потерял активы и переехал в Штаты, где решил начать новый бизнес.
19 июля 2018 года суд признал его несостоятельным. Заявление о банкротстве главы «Связного» было направлено в суд компанией Strafor Commercial Ltd. (Кипр).
В июле 2019 года Арбитражный суд Калужской области продлил на три месяца процедуру реализации его имущества, говорится в определении суда. Увлечения
Увлекается горными лыжами, теннисом, виндсерфингом. Любит командные игры на природе.
Семейное положение
Женат, в семье растет трое детей.
finparty.ru