Разное

Что такое миллер: МИЛЛЕР | это… Что такое МИЛЛЕР?

07.12.1998

Содержание

Генри Миллер • Расшифровка эпизода • Arzamas

У вас отключено выполнение сценариев Javascript. Измените, пожалуйста, настройки браузера.

КурсАмериканская литература XX века. Сезон 1АудиолекцииМатериалы

Как Миллер познает мир при помощи собственной литературы

Автор Андрей Аствацатуров

Генри Миллер — одна из самых неоднозначных фигур американской литера­туры. Он до сих пор остается культовым писателем, при этом не став класси­ком. Это довольно редкий случай, потому что обычно культовые писатели через некоторое время приобре­тают статус классиков, как, например, это произошло с Сэлинджером. С Генри Миллером этого не произо­шло, о нем нет какого-то консенсуса среди ученых, о нем не так мно­го написано, как о дру­гих авторах, и вообще его начали изучать сравнительно недавно. Книги Миллера разрешили в Соединенных Штатах Америки только в 1961 го­­ду — несмотря на то, что первый его роман вышел в 1934-м. В 1967 году появи­лись две книги; потом, в 1990-е годы, вышла биография, но в основном литера­тура о Генри Миллере была мемуарная — о том, каким Миллер был человеком, какой он был замеча­тельный, интерес­ный, талантливый.

И это очень важный момент. Почему о Генри Миллере в основном говорили как о личности, нежели как о писа­теле? Конечно, он писатель, но для многих Миллер был интересен прежде всего обаянием своей лично­сти. Нас же больше интересуют его тексты.

Но здесь есть важная проблема, которая заключается в том, что к литературе можно по-разному относиться. А Генри Миллер принадлежал к традиции тех художников, для которых литература была не целью, а именно средством: к линии Эмерсона, Торо, Уолта Уитмена, то есть американских писателей-трансценденталистов, которые не очень любили каче­ствен­ную, профессио­наль­ную литературу. Это не значит, что они сами создавали литературу нека­чествен­ную — напротив, очень качественную, но особую, экспери­мен­таль­ную. Для них целью была жизнь, самовоз­растание, изменение жизни, откры­тость новому опыту. И литература для них была туннелем, ступенью познания. Генри Дэвид Торо познавал мир при помощи литера­туры, это был один из ви­дов опыта. Он где-то гулял, ходил, ставил заборы, изгороди или вспахивал поле — и писал.

Все, что меняло его как личность, — ему было интересно. Литература ему была интересна в той мере, в какой она меняла его личность. Если она переставала менять личность, то он переставал этим заниматься. То же самое было с американским эссеистом, поэтом и филосо­фом Ральфом Уолдо Эмерсоном. Генри Миллер принад­лежит ровно к таким фигурам. Он занимался разными делами, но главная цель его — это жизнь. Миллер в первую очередь личность, литература — это как бы побочный продукт его яр­кой и инте­ресной жизни. Хотя, конечно, позиция американских трансценден­талистов в его случае была осложнена влиянием французских сюрреалистов (с ними он был знаком, у них учился и что-то заимствовал) и влиянием романтиков.

Генри Миллер родился в 1891 году на Манхэттене, детство провел в Бруклине. «Just a Brooklyn boy», то есть просто «бруклинская шпана»: он говорил, что так и остался бруклин­ской шпаной. Миллер родился в семье немецких эмигран­тов: его деды по материн­ской и по отцовской линии переселились из Германии в Соединенные Штаты Америки еще в середине XIX века, и семья сохраняла какую-то связь с немецки­ми традициями воспитания. Отец Миллера был типичный немец, любил пиво, жизнь; он владел портновской мастерской, где Миллер некоторое время работал. Это была такая средняя буржуазия. Через некоторое время семья переехала из Южного Бруклина в Уильямсбург, они немножко меняли дислокацию, но в основном все ограничивалось Бруклином, который тогда был еще отдельным городом, а не районом Нью-Йорка, как сейчас.

В Бруклине в основном селились эмигранты. Изначально это были англосаксы, потом — немцы, потом — итальянцы, потом — евреи, китайцы, русские и так далее: это всегда был очень интернациональный город. В этом мультикультур­ном простран­стве и прошло детство Генри Миллера. Он очень хорошо учился в школе, хотя особого трудолюбия за ним замечено не было. Вообще, это был не самый трудолюбивый человек: он всю жизнь делал исключи­тельно то, что хотел, а не то, чего требовали обстоя­тельства. Тем не менее в детстве он был именно таким: очень хорошо учился, все ему очень легко давалось. Хотя впо­след­ствии Миллер очень критиковал образование как тоталитарное, угнетаю­щее личность. Он с детства очень любил читать, и у него сложился целый набор детских книг, которые он перечитывал уже потом, в зрелом возрасте.

Дома у Миллеров была чисто немецкая, лютеранская обстановка: порядок, упорядоченность жизни. Мать — дочь портного — очень аккуратная, и отец сам портной. Родители заметили, что ребенок проявляет интерес к книгам, и очень поощряли этот интерес. Впоследствии они пожалели об этом, потому что увле­чение захватило Генри Миллера и, когда нужно было поступать на службу, он занимался исключи­тельно тем, что читал книги. И даже когда он устроился работать разносчиком телеграмм в Нью-Йорке, его оштрафовали, потому что обнаружили, что он сидит на лавочке и читает роман Джеймса Джойса «Улисс», вместо того чтобы разносить телеграммы. Миллер начал с детской и полудетской литературы, в частно­сти Марка Твена. Но, пожалуй, одним из самых сильных впечатлений от детского чтения для Миллера стал роман Райдера Хаггарда «Она: исто­рия приклю­чения» и его продолже­ние — «Айеша: возвращение Ее».

Она будора­жила сознание Миллера и в то же время создала в нем некий стереотип женщины — величествен­ной, сильной, домины, фигу­ры, меняющей воображе­ние и мир, самой являющейся жизнью. С другой стороны, эта книга поразила его невероятным, сверхъесте­ствен­ным ужасом и волшебством. Он полюбил эту, иную реальность и романтическую литера­туру вместе с ней.

Еще важно отметить его музыкальные способности: Миллер был очень музы­­кально одарен (кстати, его первая жена была пианисткой). Музыкальными аллюзиями насыще­ны все его тексты, его интересы в основном располагались в области клас­сической музыки: естественно, как всякий бывший немец, он любил романтическую музыку, любил Бетховена, очень много играл и давал даже некоторое время уроки музыки. Он хорошо чувствовал музыкальность языка, и фонетический строй для него был всегда немаловаж­ным моментом, так же как все его тексты, которые напоминают музыкальные волны.

Итак, Миллер окончил школу и по­сту­пил в Нью-Йоркский городской универ­ситет, достаточно заурядное учебное заведение.

Первое время он туда ходил, занимался, но потом ему это надоело и он бросил учебу. Некоторое время Миллер проводит в поисках работы, работает у своего отца, даже в порядке эксперимента выезжает в Чула-Висту (место в Калифорнии), где пытается работать на апельсиновых плантациях. Здесь он подражает своим кумирам: начинает читать, интеллектуально образовываться, занимается самооб­разова­нием. Он понимает, что может сделать это без университета, без помощи. Его любимые юношеские авторы — Генри Торо, Уитмен, Эмерсон. Потом его вкусы начинают меняться. В Калифорнии он встречает Эмму Гольдман, это одна из практи­ков американского анархизма. Гольдман читает лекции как об анар­хизме, так и о литературе, и она пробуждает в нем интерес к философской мысли. Он начинает читать Ницше, Бергсона, теоретиков анархизма, журнал анархистов Liberty — анархизм начинает формировать его созна­ние. Он пони­мает, что нет никакой власти над человеком, что государство — это очень условно. Он начинает читать книги Петра Алексеевича Кропоткина («Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса»), увлекается идеями переустройства мира, и идея взаимопомощи стано­вится очень важной составляющей его жизни.
Как известно, Кропоткин говорил о том, что основ­ной инстинкт человека — альтруистический, то есть инстинкт помогать друг другу. Человек становится человеком тогда, когда открывает в себе именно этот инстинкт. Этот анархизм называется mutualism: анархо-коммунизм, противопоставляю­щий себя либера­лизму, примитивному дарвинизму, где все друг друга поедают. Главный стержень эволю­ции — это взаимо­помощь, а отнюдь не борьба за существование и не при­спо­соб­ление к жизни, как казалось многим последователям Дарвина. Миллер наполня­ется этими модными в пролетарских кругах Бруклина идеями.

Через некоторое время он утихоми­ривается, но затем у него проявляется инте­рес к Блаватской, ко всяким оккультным теориям, к антропософии и так далее. Он открывает для себя Ницше, впоследствии откроет и Освальда Шпенглера, и Отто Вейнин­гера, и многих других мыслителей; он очень внимательно читает философские книги.

Довольно рано Миллер женится, от этого брака у него рождается дочь, потом он разведется, когда в одном из дансингов Нью-Йорка встретит Джун Эдит Смит, которая станет персонажем целых пяти его книг — настолько захватит его сознание эта женщина. Это и есть ускользающая, странная сущность, смутный сюрреалисти­ческий объект желания, как бы лишенный облика, некая волна бытия — так он видит Джун Эдит Смит, с которой его связывают очень сильные телесные ощущения. То есть она как бы вводит его в этот эротический интеллектуальный мир, она ему очень соответствует и интеллектуально, и эроти­чески, чего у него не было с первой женой. И, более того, Джун Эдит Смит удается разгадать в Генри Миллере талант. К тому времени он уже пред­принял попытки начать писать тексты. Он подражает социальным амери­кан­ским писателям типа Синклера, Теодора Драйзера, в основ­ном получается не очень хорошо. Первые романы, которые он пишет, еще работая в телеграф­ной компании, — не самые удачные тексты. Впослед­ствии они вольются в какие-то другие — или он вообще не обратит на них внимания.

Еще когда Миллер работает в теле­графной компании, он знакомится с Джун Эдит Смит (она же — Джун Мансфилд). И она, различив в нем талант, говорит ему: давай я буду работать, а ты, дескать, пиши нетленку.

И он действительно начинает работать, самообразовы­ваться, а Джун в этот момент зара­батывает деньги, в основном обманывая каких-то богатых клиентов, знако­мых, вымани­вает у них деньги, причем иногда очень большие суммы — чуть ли не четырех-пятизначные, на которые они с Генри Миллером существуют. Миллер ее очень любит и все время терзается ревностью: спит она с ними или не спит. Это, в общем, и состав­ляет проблематику нескольких его романов — невероятная, патологиче­ская страсть к женщине. С одной стороны, ему это все нравилось, он был такой мазохист, с другой стороны — он мучился. В какой-то момент они с Джун открыли тайный клуб, где наливали алкоголь (тогда был как раз период сухого закона в Соединенных Штатах Америки). Однако Миллер оказался не очень хорошим бизнес­меном. Все это закончилось тем, что вместо того, чтобы заниматься делами клуба, он играл там в пинг-понг со своими друзьями. Клуб этот особых доходов не приносил и очень быстро закрылся.

Тем временем Миллер пытается что-то писать, у него возникают какие-то публикации (его первое эссе, «Подре­занные крылья» 1922 года, кстати, было посвящено работе Фридриха Ницше «Антихрист»). Они с Джун нигде не рабо­тают, живут подачками друзей и знакомых, богатых поклонников Джун. В самом конце 20-х годов они приез­жают в Европу — это первое знаком­ство Миллера с Европой. Его восхищает Париж, ему очень нравится Европа, он понимает, что он может состояться только в Европе. Тем временем его отно­шения с Джун ослабляются. Она по-прежнему его любит, но как-то он ей уже не очень нравится: он подавал какие-то надежды, ему уже к сорока, но он пока что ничего не написал, кроме трех папок каких-то достаточно посред­ственных текстов. Кроме того, ситуация осложняется тем, что Джун привела свою любовницу Джин Кронски в дом к Миллеру. Миллер все это вынужден тер­петь; ему, с одной стороны, это нравится, с другой стороны — не очень. Все это он изобразит в своем романе «Сексус». Он находит утешение в чтении книги Отто Вейнингера, которая называется «Пол и характер», книги, в которой утверждается, что женщина — это такая меняющаяся жизнь, что она лишена души, и тому подобные сексистские вещи. Эта книжка окажет на него большое влияние и поможет сформировать особую мифологию женщины.

В 1930 году Миллер переезжает в Париж, ведет там богемный образ жизни, который затем описывает в автобиографическом романе «Тропик Рака». Он ночует на скамей­ках, когда ему негде жить; спит у каких-то богатых индийцев. Но постепенно заводит знакомства, становится достопримечатель­ностью Парижа, общается с парижскими прости­тутками, ходит в бары, зака­зывает еду в ресторане, потом убегает, не распла­тив­шись, — то есть ведет жизнь такого богемного человека. Но тем не менее здесь у него появляются первые знакомые. Это очень интересные фигуры — второе поколе­ние амери­канцев (к первому принадлежали Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Дос Пассос, Хемин­гуэй), переехавших в Европу: адвокат Ричард Осборн, писатель Альфред Перле. Через свой круг знакомых он приобщается к европейскому модернизму. Он уже и раньше читал какие-то тексты, Кнута Гамсуна, сейчас же он внима­тельно начинает читать Марселя Пруста, Томаса Элиота, Эзру Паунда, знако­мится с текстами французских сюрреали­стов, с Блезом Сандраром. У него начинается интенсивная внутренняя работа, он дискутирует, обсуждает все, что узнает в своих компаниях.

И тут происходит знакомство, которое меня­ет его жизнь: он зна­комится с Анаис Нин. На сегодняш­ний день для американской культуры она является писателем куда более значи­мым, чем Генри Миллер; издается целый журнал, посвященный Анаис Нин. Кубинка по происхожде­нию, она была женой очень богатого предпринимателя, но при этом их взаимоотношения были лишены буржуазных религиозных стереоти­пов, были вольные взаимоот­ношения. Всю свою жизнь она вела дневник. По сути дела, она стремилась к тому же, к чему стремился Миллер и все модернисты: как научиться говорить от имени своего «я». К этому стремился Торо, Эмерсон, Миллер.

Вот сейчас я говорю от имени своего «я»? Или я говорю от имени знаний, кото­рые в меня вложили посторонние люди? Или я говорю от имени газет, СМИ, радио? Или я ими сформиро­ван? Как мне все это преодолеть, разрушить и научиться говорить от своего «я», как мне приблизиться к своему истоку, что есть «я»? И вот эта попытка прибли­зиться к своему «я», к своей сущности, в том числе и женской, к своей абсолютной телесности, говорить откровенно от имени своего «я», не какими-то заученными словами и фразами — это была задача Анаис Нин. Здесь они с Миллером почувствовали удивительную бли­зость, полюбили друг друга. Анаис ему открыла множество авторов, которые так или иначе ставят вопрос понимания целостности человече­ского «я», пони­мания, что человек — это не только идеи, не только дух или эмоции, это очень сильные телесные импульсы, доэмоциональные, бессознательные. Вот как все это соединить в некое единое целое? Анаис Нин помогала Миллеру деньгами, советами, в какой-то момент они стали любов­никами — правда, впослед­ствии, в середине 1930-х, они расстанутся.

К 1932 году Миллеру удается закон­чить работу над романом «Тропик Рака». Это его безусловный шедевр; возможно, его лучшая книга. Но встает вопрос, кто может это все издать. Владелец издательства «Обелиск Пресс» Джек Каган решает рискнуть и издать Генри Миллера. Каган издавал полуэроти­ческую, полузапрещенную литературу, строго говоря, ad marginem  «По краям» (лат.). литера­туру. Он искал какого-то своего яркого автора, который был бы хедлайнером его издательства. У предприимчивой американки Сильвии Бич, которая тоже жила в Париже, в качестве хедлайнера был, например, Джеймс Джойс. Хотя он не очень хорошо продавался, это был бренд. И вот Каган понял, что Генри Миллер может быть его хедлайнером, и не ошибся. Хотя, конечно, он был при­жимистый человек: «Тропик Рака» он издал только спустя два года, и то на день­­­ги Анаис Нин. Но потом роман довольно неплохо продавался; Миллер предпринял агрессивную рекламу, разослал роман всем круп­ным писателям, попросил отзывы, и они действительно отреагировали очень позитивно. Блез Сандрар написал восторженную рецензию; Джордж Оруэлл даже приехал, обнял Генри Миллера и сказал, что уезжает на испанскую войну воевать за респуб­ликанцев. Миллер его тоже обнял, подарил куртку и пожелал удачи. Альфред Перле утверждает, что если бы Джордж Оруэлл даже сказал, что едет воевать за франки­стов, то Миллер бы так же его обнял, дал бы куртку и пожелал удачи: Миллер был абсолютно деполитизи­рованный, деидеоло­ги­зи­рованный человек и бороться за фантомы не хотел. Даже Вторая мировая война не сильно изменила в этом смысле его позицию. Он все равно был апо­ли­ти­чен; он был абсолютный и закончен­ный гиперин­дивидуалист. Еще Мил­лер получил положительные отзывы от поэта Томаса Стернза Элиота, от Эзры Паунда, от всех этих интересных, ярких, сильных модернистов.

Спустя некоторое время он публикует книгу «Черная весна». Это сборник текстов, которые объединены общей интонацией, общей линией. И завер­шает парижскую трилогию очень сложный философский роман «Тропик Козерога».

Прежде всего эти романы вызывают шок, потому что в них бросаются в глаза элементы непристойного. Действительно, Миллер на долгое время начинает ассоциироваться с эротической, альковной литерату­рой; считается автором своеобраз­ных сексуальных библий, подпольных романов. Они сразу же запре­щены во всех англоязычных странах, ввоз на территорию США этих романов незаконен.

В 1939 году по приглашению своего друга, замечательного писателя Лоуренса Даррелла, Миллер отправ­ляется в Грецию, на остров Корфу. Греция ему страш­но нравится, это рай на земле, вот он наконец-то удаляется из урбани­сти­че­ского Парижа и отправляется в такую природу, где он видит чистую пустоту, где ему кажется, что сейчас выйдут бессмертные олимпийские боги, где золо­той век, где можно ощущать свободу. Год он проводит в абсолютном счастье и безделье. Но при­ближается Вторая мировая война, и посол предпи­сывает всем американцам срочно покинуть Грецию, потому что послед­ствия для них могут быть самыми неожидан­ными. И Миллер возвраща­ется в Соеди­ненные Штаты Америки, где его особо никто не ждет, хотя он уже и известный автор. Но он нищий.

Тогда он берет машину и отправля­ется в путешествие. Результатом этого путе­шествия станет его книга «Аэрокон­дицио­ниро­ванный кошмар», такая резкая критика Америки. В конце концов Миллер оседает на калифор­нийском побе­режье, женится, разводится; у него двое детей; Янина Лепска становится его следующей женой, потом он с ней тоже разведется; потом он женится на Ив Макклюр, потом разведется и с ней. В 1967 году он испытает любовь к японке Хироко Токуде. В это время он будет работать над романами своей новой три­логии — «Сексус», «Плексус» и «Нексус».

В 1961 году под давлением интел­лек­туаль­ной общественности его романы раз­решили к публикации в Соединен­ных Штатах Америки, и Миллер стано­вится из «соломен­ного миллионера» реальным миллионером. То есть у него не то что миллионы, но крупные гонорары, он уже ни в чем не нужда­ется. По сути дела, до сере­дины 1950-х он живет достаточно бедно и как-то ничего с этим делать не хочет, ему неинте­ресно зарабатывать деньги. А с 1961 го­да, когда ему уже за семь­десят, он живет своей бывшей славой и пожинает ее плоды. Он стано­вится куль­товой фигурой, обосновывается в Биг-Суре — это такой небольшой горо­док на калифорнийском побережье, крайне живописный, — к нему стека­ются всякие бездельники, битники, путешественники, чтобы пообщаться, припасть к этой фигуре, к ногам этого гуру. Миллер работает над своей трилогией, он переживает некую популярность.

Потом в Америке начинается феми­низм, и с 70-х годов Миллер начинает вос­приниматься как сексист, как архаическая фигура, как автор, написавший ком­пендиум мужских неврозов и неуверенностей в себе. И можно сказать, что эта вторая волна феминизма погребла Генри Миллера; про него начинают забывать.

В 1978-м его номинируют на Нобе­левскую премию по литературе (ее получает Исаак Башевис Зингер). Он заканчивает работу над трилогией. В конце жизни его подругой становится модель и актриса Бренда Венус; от них сохранилась очень интересная переписка — «Дорогая Бренда». Вообще, Генри Миллер был удивительный писатель: пожалуй, самый заметный, самый сильный его жанр — это «письма к другу». В принципе, вообще американская литературная традиция начинается отнюдь не с художе­ственной прозы, а с за­писок, заметок, дневников кальвинистов, паломников, связанных с человече­ским совершен­ствованием. И проза Миллера уходит еще и в эту религиозную традицию. Правда, если там люди пытаются изжить греховность, то здесь путь обратный, языческий и ницшеанский по боль­шому счету.

Если говорить о мировидении Генри Мил­лера — а оно не сильно менялось на протя­жении его жизни, — это большая сборка разных идей: даосизм, анар­хизм, трансцен­дента­лизм, ницшеанство, бергсонизм, влияние Шпенглера — вот это всё фигуры, которые оказали влияние на Генри Миллера. Как я уже говорил, литература для него была практикой. Герой там проходил те же стадии, что и Миллер, сочиняя эти тексты.

Что из себя представляет по боль­шому счету проблематика текстов Генри Миллера? Если мы вниматель­но посмотрим на его тексты, это как бы сочета­ние разных приемов, что ли, поэтик и практик. Здесь нет единого текстового массива. Это какая-то спонтан­ная, немножко хаотичная проза, в которой, правда, есть свой внутренний порядок. Есть эпизоды, сильно напо­минающие Марселя Пруста с его вязкостью, стремлением показать человече­ские эмоции, связанные с замыслом мироздания. Есть у него и просто желание порассказы­вать анекдоты и потрепаться. Он был очень хороший рассказчик, блестяще рассказывал анекдоты. По сути дела, каждые 40–50 страниц в его романах вы можете обнаружить какие-то короткие истории, ситуативные анекдоты, которые, конечно, кроме всего прочего, имеют очень важный глобальный и символический характер. Все это соседствует с невероятными каталогами.

Миллер ужасно любит этот прием — каталоги. Что такое каталог? Это просто перечисление вещей и пред­метов. У нас тоже есть авторы, которые любили каталоги: например, начало «Медного всадника» Пушкина похоже на длинное перечисление. Николай Васильевич Гоголь (кстати, из рус­ских писателей Миллер очень ценил Гоголя и Досто­евского) был автором таких каталогов. Хорошие каталоги писали Уолт Уитмен, Генри Торо, Джеймс Джойс.

Миллер перечисляет действия, события, вещи. И это чрезвычайно интересно, потому что каталог, во-первых, показывает невероятное разнообразие мира, с одной стороны, с другой стороны — это как бы такие знаки материального мира, которые становятся, условно говоря, немножко слабыми. Когда их много, они начинают ослабляться, и, читая такой текст, ощуща­ешь некую энергию. То есть, условно говоря, это можно сравнить с шашлыком на шампуре, когда вещи являются оболочками какой-то странной энергии, которая в них заклю­чена. Почему эти вещи следуют друг за другом? Ты начинаешь понимать, что здесь какое-то внутреннее движение.

Еще Миллер очень любил сюрреа­листов, его образность невероятно яркая, сюрреалисти­ческая, он был мастером метафор. Вообще, Америка не очень любит метафоры, американ­ские писатели очень аскетичны — как Шервуд Андерсон, например, как Хемингуэй. А Миллер, наоборот, очень избыточен, очень любит метафорику. В этом смысле на него похож Джон Апдайк, хотя это совершенно разные авторы. Но Мил­лер действительно создавал удивительную метафорику, умел соединять несоединимое, заставить разные слова соедини­ться в один удивительный и странный образ, иногда не очень похожий на че­ло­веческий. Почему это возникает? Это возможность мыслить альтернативно, сбивать наработанный принцип восприятия мира. Так же как и фило­софские эссе: Миллер очень часто начинает рассуждать на философские темы, его тексты начинают перерастать в трактаты. Особенно это заметно в его послед­них трилогиях.

О чем вообще эти романы? Если отвлечься от того, что в них слишком много событий, от того, что все очень хаотично изложено, прежде всего в романах Миллера находится персонаж, очень похожий на автора. Собственно говоря, все романы Генри Миллера крайне автобиографичны. (Миллер при этом еще пощадил своих друзей, дав им какие-то другие имена.) Его герой — это герой, который совершенно не похож на психологиче­ского героя, хотя пережи­ваний у него достаточно. Но это совершенно не тот психоло­гический герой, которого мы знаем по романам Достоевского, Толсто­го, Кнута Гамсуна или Пруста. Миллер, наоборот, очень любит пародировать всех перечисленных писателей.

Что происходит с его героем? Как Мил­лер видит космос? Для него реальность представ­ляет собой бестелесный поток вещей, а все вещи являются оболочкой этого потока. Этот поток проникает в зону бессознательного. И вот для чело­века принципиально открыть эту зону бессозна­тельного. Здесь Миллер очень похож на даосца, похож на ницшеанца, на бергсонианца. Это всё идеи станов­ления, изменения, текучести, постоянной метаморфозы. В мирах Миллера нет причинно-следственной связи, здесь есть движение и поток. И задача главного персонажа — достичь истоков своего «я». То есть, условно говоря, углубиться в свое собственное сознание, разрушить все те оболочки, которые мешают ему соприкоснуться с бессознательным, то есть с жизнью. Есть жизнь, есть поток, есть материя, и нужно соприкос­нуться с этим началом, как он говорит, стать доисторическим человеком, стать сатиром, стать каким-то минералом, абсо­лютно лишиться всех своих оболочек. Есть вещи, которые ему в этом помо­гают, как, например, любовь, страсть, от которой тоже нужно в свою очередь очиститься.

Но этого еще недостаточно. Достигнув этой волны, ты должен эту волну осуществить в индивидуальном опыте, в индивидуальном слове. По сути дела, Миллер повторяет здесь идеи работы Фридриха Ницше «Рождение трагедии из духа музыки», где Ницше говорит о том, что есть два состояния: диони­сий­ское, глубинное, доистори­ческое, и аполлоническое, то есть упорядо­ченное. То есть поэт или художник, его личность, разлетается в клочья, вдребезги, он чув­ствует в себе поток бытия, и этот поток бытия он реализует в конкрет­ных индивидуальных образах. Вот это та задача, которую перед собой ставил Генри Миллер. Единственное — в его текстах дионисийского гораздо больше, чем аполлонического; потока музыки, драйва, движения, страсти гораздо больше, чем упорядоченной сюжетности. Вот это, пожалуй, первое, что представляется здесь важным. Герой Ницше вообще себя восприни­мает как танцор, как Дионис. Его текст магматичный, напоминает какую-то первоздан­ную реальность. И очень похож на черновик: когда читаешь «Тропик Рака», погружаешься в обрывочное повество­вание: герой начал говорить — бросил, вдруг его потянули, потащили какие-то образы. Вот этот хаос, бесструктур­ность создают ощущение динамики текста и пробуждают эту динамику в самом человеке. Это какие-то заметки, обрывки, не роман в чистом виде, а некий опыт, облаченный в слова. Генри Миллер изображает из себя певца, танцора, он пишет как бы текст своим собственным телом. Я здоров, я неис­числимо здоров, мое тело абсолютно здорово — вот это здоровье, это значит, что в тебе отсутствует чужое. Чужое — это чужие идеи, чужие эмоции, чужие пережи­вания, то, что есть во всяком человеке. А у него здесь нет ничего чужого, есть все свое. И Миллер часто исследует природу поражения человека как художника. Собственно, его роман «Тропик Козерога» — это очень слож­ный, метафорический и мифологический роман о том, как он не смог стать художником, о том, что его сдерживает, и эта эмоция — эротизм.

Часто мы говорим, что Миллер — непри­стойный автор. Напротив, Миллер всегда терпеть не мог ни эротику, ни порнографию. Как раз секс, изображен­ный секс, вовле­ченность в это, одержимость сексом — это то, что препят­ствует творчеству. То есть его энергия, которую он черпает, — это энергия, которая лежит по ту сторону секса, по ту сто­рону эмоций, которая является более глубокой, чем человеческие пережи­вания, человеческие чувства. По сути дела, Миллер — автор серьезных философских романов о поисках Бога, о поисках своего «я».

«Я глубоко религиозный человек без рели­гии», — скажет Генри Миллер в од­ном из своих мемуарных текстов. То есть совпасть с замыслом, понять свое тело — да. Но тело не должно быть конечной инстанцией, импульсы тела — это биологи­че­ские импульсы. Есть вещи более важные, чем биология. То есть Мил­лер превраща­ется в натура­листического мистика, или мистика-материа­листа, который пытается создать и предложить человечеству новые ценности.

Помимо того что Миллер был писа­те­лем, он еще писал замечательные аква­рели; у него есть цикл «Бессон­ница», при жизни устраивались его аква­рельные выставки, и это тоже состав­ляет часть его наследия. Но, конечно, когда мы чи­таем Миллера, пожалуй, самое интересное — это его пере­писка. Собственно, даже и рома­ны его напо­ми­нают дневники или письма к друзь­ям. Вот в этом жанре он был, пожалуй, самым действи­тельно последователь­ным автором, здесь он добился невероятных успехов. 

Краткая история рака

Когда появился рак? Почему в Средневековье причиной этой болезни считали черную желчь и что это такое? Как в лечении рака помогли открытия Пьера и Марии Кюри? А как военные исследования отравляющих веществ? Вместе с РакФондом рассказываем историю главной болезни нашего времени

Хотите быть в курсе всего?

Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится. Мы обещаем писать редко и по делу

Курсы

Все курсы

Спецпроекты

Аудиолекции

36 минут

1/5

Амброз Бирс

Как Бирс делает ужас обыденностью, а героев рассказов — монстрами, которые любят свои семьи

Читает Андрей Аствацатуров

Как Бирс делает ужас обыденностью, а героев рассказов — монстрами, которые любят свои семьи

39 минут

2/5

Уильям Фолкнер

Как Фолкнер строит новые миры и забрасывает в них читателя без карты

Читает Андрей Аствацатуров

Как Фолкнер строит новые миры и забрасывает в них читателя без карты

38 минут

3/5

Эрнест Хемингуэй

Почему герои Хемингуэя все время пьют и живут несмотря на то, что в жизни нет никакого смысла

Читает Андрей Аствацатуров

Почему герои Хемингуэя все время пьют и живут несмотря на то, что в жизни нет никакого смысла

37 минут

4/5

Джон Апдайк

Как герои Апдайка перемещаются от гордыни к смирению и обратно

Читает Андрей Аствацатуров

Как герои Апдайка перемещаются от гордыни к смирению и обратно

40 минут

5/5

Генри Миллер

Как Миллер познает мир при помощи собственной литературы

Читает Андрей Аствацатуров

Как Миллер познает мир при помощи собственной литературы

Материалы

Американская поэзия: от Эдгара По до Боба Дилана

20 главных американских поэтов

Литературная журналистика: 10 главных текстов

«Страх и отвращение в Лас-Вегасе», «Электропрохладительный кислотный тест», «Простаки за границей» и другие

Лучшие экранизации великих американских романов

«Убить пересмешника», «Голый завтрак», «Лолита» и другое нестыдное кино

О проектеЛекторыКомандаЛицензияПолитика конфиденциальностиОбратная связь

Радио ArzamasГусьгусьСтикеры Arzamas

ОдноклассникиVKYouTubeПодкастыTwitterTelegramRSS

История, литература, искусство в лекциях, шпаргалках, играх и ответах экспертов: новые знания каждый день

© Arzamas 2022. Все права защищены

Что сделать, чтобы не потерять подписку после ухода Visa и Mastercard из России? Инструкция здесь

Г.Ф. Миллер: О духовных свойствах народов

: 11 Май 2010 , Академия обществу , том 32, №2

Так, рукопись наиболее важного труда Миллера по сибирской этнографии «Описание сибирских народов» была после долгих поисков обнаружена лишь в 1939 г. в РГАДА. Знаменитый труд Миллера впервые опубликован в переводе на русский язык совместными усилиями Института истории СО РАН (Новосибирск) и Фонда Франке (Галле, Германия). Сегодня мы предлагаем читателю выдержки из главы этой книги, посвященной межличностным отношениям, взаимоотношениям полов, отношению к собственности и другим «духовным свойствам» коренных народов Сибири

Одно из заметных культурных и научных событий 2009 г. – выход в свет первого издания на русском языке фундаментального труда по этнографии «Описание сибирских народов» Г. Ф. Миллера, выдающегося исследователя Сибири XVIII в . Сегодня мы предлагаем читателю выдержки из главы, посвященной межличностным отношениям, взаимоотношениям полов, отношению к собственности и другим «духовным свойствам» коренных народов Сибири

Личность выдающегося российского историка, знаменитого исследователя Сибири Герарда Фридриха Миллера (1705—1783) трудно назвать обделенной вниманием как со стороны его современников, так и последующих поколений ученых. До сих пор он – один из наиболее часто цитируемых авторов: без ссылок на труды «отца сибирской историографии» не обходится почти ни одно серьезное исследование по истории Сибири XVI–XVIII вв., этнографии и языкам ее коренных народов; истории археологических, географических и картографических работ.

Важнейшей вехой в научной судьбе Миллера стало его путешествие по Сибири в составе Второй Камчатской экспедиции, куда он отправился в возрасте 27 лет. По общему признанию, именно во время этой экспедиции он сформировался как выдающийся ученый с европейской славой. Сибирское путешествие Миллера длилось почти 10 лет, причем он был единственным членом экспедиции, кто посетил все уральские и сибирские уезды, побывал во всех более или менее значительных населенных пунктах Урала и Сибири, исключая лишь Охотский порт.

Сибирское наследие Миллера – это десятки монографий и статей по истории и географии региона, карты, историко-географические описание уездов, путевые заметки, полевой дневник, насчитывающий 2.5 тыс. страниц, а также этнографические труды. Однако приходится констатировать, что в целом архивное наследие Миллера остается одним из наименее изученных по сравнению с работами других крупных историков прошлых веков. И хуже всего обстоит дело с этнографическими трудами и материалами ученого: до недавнего времени почти все оценки Миллера как этнографа были основаны на тех данных, которые вошли в опубликованные главы «Истории Сибири».

Программа этнографического изучения Сибири, составленная Миллером в 1740 г., – уникальный документ, равного которому по широте охвата проблем в отечественной науке не появилось и два с половиной века спустя. Миллер значительно опередил время и в своих взглядах на этнографию в предисловиях к незавершенному фундаментальному труду «Описание сибирских народов», рукопись которого была после долгих поисков обнаружена лишь в 1939 г. в РГАДА. Этот наиболее важный труд Миллера по сибирской этнографии представляет собой смелую попытку составить всеобъемлющее сравнительное описание всех народов Сибири и первый шаг к созданию универсального описания всех народов мира, идею которого развивал ученый.

Этнографические очерки, составляющие «Описание…», насыщены уникальными данными по истории коренных сибирских народов, их этническому составу, материальной и духовной культуре, языкам, аборигенной топонимике. Материалы по истории ученый получал главным образом путем архивных разысканий. Его деятельность по изучению архивов сибирских городов и острогов и копированию хранившихся в них документов оценивается как архивный подвиг ученого, сохранившего для потомков огромное количество ценнейших источников.

Но основные и наиболее ценные материалы по этно­графии были получены непосредственно от коренных жителей. При всей загруженности работой в городах, Миллер выкраивал время и для поездок в ясачные волости. Чаще всего такого рода поездки совершались по предварительной договоренности с представителями аборигенной знати или с шаманами. Добившись доверия у этих лиц, Миллер получал приглашения на свадьбы, религиозные обряды и праздники, рыбную ловлю и т. п. «Ласковым обхождением», подарками, демонстрацией уважения к обычаям и религии своих собеседников он добивался расположения и откровенности самых разных людей – от «улусных мужиков» до представителей знатнейших аборигенных кланов, от шаманов до ученых мусульманских и буддийских священников.

Знаменитый труд Миллера впервые опубликован в переводе на русский язык только в 2009 г. совместными усилиями Института истории СО РАН (Новосибирск) и Фонда Франке (Галле, Германия). Подготовлено и немецкоязычное издание этого труда, которое будет опубликовано в 2011 г. в Германии.

Д. и. н. А .Х. Элерт (Институт истории СО РАН, Новосибирск)

Вообще можно сказать обо всех языческих народах в Сибири, что их умственная культура выше или ниже в зависимости от того, насколько они цивилизованы вследствие общения с другими народами.

Так мы видим, например, по живущим на крайнем северо-востоке [Азии] чукчам, что поскольку они никогда не хотели вступать в контакты с русскими подданными, то у них есть некоторые манеры, которые являются более чем ясным свидетельством крайне темного состояния их разума.

Люди, которым приходилось бывать среди этих чукчей и входить с ними в общение, нарисовали мне такой их портрет. Чукчи находятся в своих юртах, как мужчины, так и женщины, молодые и старые, совершенно голыми, без всякой стыдливости, как между собой, так и перед чужими. Если к ним приходит <…> кто-либо чужой, будь то знакомый или незнакомый, даже если это русский, то муж предлагает ему свою жену и принуждает его к сожительству с ней. Если мужа нет дома, то сами женщины настолько бесстыдны, что приглашают чужого мужчину к сожительству. Если русский не желает следовать этому обычаю, то они считают это за оскорбление или за признак того, что против них замышляется какое-нибудь зло. Они могут также подбадривать прибывших русских словами, что те пришли в чужую страну и поэтому должны разгонять свою скуку с женщинами.

<…> Едва только девушка становится способной перенести сожительство, ее в этом деле уже больше не щадят. Женщины никогда не сдерживают своей похоти даже во время месячных, а после родов воздерживаются лишь до тех пор, пока не прекратятся очищения. Двое мужчин иногда заключают соглашение иметь общими своих жен – этим, по их мнению, они вступают в теснейшую кровную дружбу. В особенности они радуются, если в плотскую связь с их женами вступают русские, считая, что через это они будут на них похожи. Меня также уверяли, что по этой же причине контайшины калмыки якобы часто подряжали русских пленных на сожительство с их женщинами.

<…> Если прежде, во времена, когда из Анадырского острога часто посылали партии против чукчей, русский брал себе в рабыни чукотскую девушку или женщину, то, говорят, эти рабыни не делали ничего хорошего, если господин не вступал в обыкновенное сожительство с ними. Когда в 1730 году капитан Павлуцкий был в походе против чукчей и точно так же взял много пленных обоего пола, однако при этом строго запретил своей команде совокупляться с языческими рабынями, то последние будто бы через переводчиков язвительно спросили русских, не отсутствует ли у них, может быть, та часть тела, которая делает мужчину мужчиной. Говорят, что корякские и камчадальские рабыни, которых в прежние времена было большое количество у русских в тех местностях, будто бы имеют точно такую же натуру. Кто на Камчатке отказывает женщине в исполнении этой, по их мнению, надлежащей ей обязанности, тот не должен получать от нее никакой работы. Рабыни прежде убегали от своих господ, как только они замечали у них нежелание или неспособность к сожительству.

На Камчатке имеются также лица мужского пола, которые, вопреки природе, разрешают использовать себя для разврата с задней позиции. <…> Но их ненавидит вся мужская часть населения и все с ними неохотно общаются. Они живут среди женщин, выполняют с ними все женские работы и одеваются по-женски. То же отмечено и у некоторых американских народов. Но в отношении других сибирских народов о таких грубых содомских развратных грехах не приходится слышать.

Один поляк по имени Арсин Крупецкой, взятый во время польской войны в плен царем Алексеем Михайловичем, который не так давно умер в престарелом возрасте в Якутске в должности сына боярского, будто бы предавался растлению мальчиков и для этой цели всегда, когда его посылали в якутские улусы для сбора ясака, возил с собой мальчика. Но когда однажды якуты подстерегли его ночью и заметили неладное, они, говорят, в ущерб русским тайно распространили повсюду сведения об этом, как о чем-то в высшей степени гнусном; шум о случившемся будто бы дошел и до самых северных юкагиров и коряков. Тем не менее, однако, иногда как у якутов, так и у брацких и монголов будто бы имеет место плотское совокупление со скотом, а также женщины, говорят, предаются позорной недозволенной похоти между собою <…> , несмотря на то, что это считается у них большим грехом.

Вообще же распутство между неженатыми лицами у сибирских народов не особенно распространено. Причиной этого служат следующие обстоятельства: во-первых, потому что они рано женят своих детей и еще раньше обручают их; во-вторых, поскольку большая часть народов дозволяет помолвленным легальное сожительство; в-третьих, так как в случае распутства, как мужчина, так и женщина подвергаются опасности, о чем будет сказано ниже в своем месте. Гораздо более обыденными являются одностороннее и двустороннее прелюбодеяния. Редко когда мачеха не грешит со своими пасынками, а жена старшего брата – с его младшими братьями. Как на то, так и на другое не обращается особого внимания, ибо все равно после смерти отца и старшего брата мачеха и вдова старшего брата достаются пасынкам и младшим братьям.

Во время нашего пребывания в Илимске, к правителю города явился старый тунгус лет 70–80 с верховьев реки Илима с жалобой, что он застиг своего сына у своей молодой жены, и что они оба его отколотили; вследствие этого он попросил велеть их привести и наказать. Их привели. Сыну было от 30 до 40 лет, а женщине не было и 30. Они без колебаний признали свое преступление, причем сын, смеясь, а женщина с некоторым смущением. Мы их спросили, давно ли они занимаются этим делом, на что сын ответил утвердительно и добавил, что и отец давно знал об этом, но только теперь застал их в момент преступления и хотел поколотить, так что они защищали свою жизнь. <…> Наказание заключалось в том, что сына по требованию отца отстегали батогами, женщина же не получила никакого наказания, так как старик возражал против этого и сказал, что он ее слишком любит, чтобы позволить ее отстегать. Молодая пара обещала старику исправиться, и после этого все трое отправились своей дорогой.

Иногда, если отцы слишком ревнивы, бывает, что сыновья похищают свою мачеху. Подобный пример был в Якутске с одним князцом Батурусского улуса, который перешел со своей мачехой на реку Зею, впадающую в Амур, и, прожив там 2 года среди тамошних тунгусов, вернулся обратно. Во время этого бегства его тело стало пегим, почему его обычно называют Пегой князец.

<…> Ни один народ не бывает так чувствителен и ревнив в этом отношении, как тунгусы. Сыновей они обычно еще щадят, но если застанут со своими женами кого-либо чужого, то преследуют его до тех пор, пока не убьют; и если даже имеется только подозрение, то обвиненный мужчина должен либо оправдаться клятвой, либо он подвергается смертельной опасности. У якутов есть нечто своеобразное в этом вопросе, а именно, они считают за гораздо большее бесчестие, если женщина предается блуду с русским, чем если это происходит с якутом. В этом случае муж обычно вовсе прогоняет жену.

Стыдливость у всех народов распространяется только на детородные органы. Женщины не стыдятся ходить с обнаженными грудями при чужих мужчинах. Однако незамужние девушки никогда не обнажают груди. Это относится к большинству народов. Женщины у татар-магометан и у тех, кто часто общается с русскими, также стыдятся своих грудей. А то, что весь народ чукчей, наоборот, составляет исключение, это следует из сказанного выше.

Из названия самоедов, которое означает людей, пожирающих друг друга, можно было бы сделать вывод о том, что они отличаются особой дикостью. Однако этого у них не замечается. Мне пришла в голову мысль, не объясняется ли происхождение этого названия тем обстоятельством, что когда эти люди забираются в чащу на охоту и при плохой добыче терпят голод, то, может быть, они в случае крайности убивают своих товарищей и поедают их. Но как русские, так и самоеды единодушно заверяли меня, что о таких случаях никогда не было слышно. А когда я рассказывал разным самоедам, что такие случаи бывают и у самых цивилизованных народов, и что нужда снимает вину за грех, то они ответили мне на это: может быть у других народов это и так, но они лучше все умрут с голоду, чем преступят все законы человечества в такой мере, чтобы убивать и поедать людей. Даже и умерших людей они никогда не едят в случае нужды.

<…> Юракские самоеды очень дики и занимаются грабежами: они нападают не только на русских и грабят их, но воюют и с остальными самоедами, как с тавгами, так и с хантайскими. Да и между собою они часто ведут войны. Хорошо еще то у них, что они избегают убивать русского, а только связывают ему руки и ноги и отнимают у него имущество, а затем оставляют его лежать. <…> Между собой самоеды очень сострадательны. Если один у них терпит нужду, то ему помогает весь его род, даже в уплате калыма, если он хочет жениться и не имеет достаточно имущества, какое требуется в уплату за невесту.

Внутренние принципы порядочности не развиты так сильно ни у одного народа, как у тунгусов. Среди них ничего не слышно о воровстве, мошенничестве или иных преднамеренных обидах. Они гостеприимны и щедры. Я не раз замечал у нерчинских тунгусов, что когда я дарил самому знатному из них китайский табак или корольки, или иные излюбленные ими вещи, то он делил все подаренное ему количество между всеми присутствовавшими людьми своего народа, и это делалось не из страха или по принуждению, а единственно из стремления к общности.

О кыргизских же казаках, или так называемой Казачьей орде, известно, что когда с русской стороны (как это часто делалось из Тобольска) посылали хану подарок, который состоял, к примеру, из портища немецкого или английского красного полотна, то его всегда нужно было передавать хану тайком, в противном же случае он был вынужден разделить ее между всеми присутствующими. Только причина этого заключалась в том, что этот народ проявляет мало почтения к хану и нередко его обкрадывает и обирает. Так что когда однажды русский посланник по незнанию пришел со своим подарком прямо к хану, предполагая передать его ему с соответствующими церемониями, все толпившиеся вокруг подскочили и будто бы разрезали штуку полотна на столько мелких лоскутков, сколько их здесь присутствовало, причем и хану оставили не больше, чем была доля каждого обыкновенного человека.

Некоторые хотят ославить сибирские народы как ленивые из-за того, что они не делают запасов больше, чем нужно для поддержания жизни, и если они летом обеспечили себя пропитанием на зиму, то потом поглощают его без какой-либо затраты труда. Я же полагаю, что в этом надо, скорее, усматривать умеренность, заслуживающую похвалы.

По упомянутым хорошим качествам тунгусов к ним ближе всего подходят монголы и татары. Брацкие уже довольно вороваты, а некоторых из них в то время, когда мы там были, даже застигали за разбоем на дороге между Селенгинском и Кяхтой, когда они грабили русских купцов.

Среди всех народов самыми вороватыми и склонными к обману являются якуты. Они нисколько не совестятся всячески, где только могут, совершать несправедливости в отношениях друг к другу. Князцы в высшей степени немилосердно грабят своих подчиненных. Прежде у них часто происходили и убийства. Хотя и сейчас время от времени такое случается, но следует все же сказать, что под русским надзором они в некоторой степени исправились, как это признают и они сами. Насколько благодетелен высокий императорский указ для других народов, когда они сами осуществляют правосудие между собою, настолько неполезен он, по указанным выше причинам, якутскому народу, потому что опираясь на него, князцы получают еще больше возможностей совершать несправедливости по отношению к своим. <…> Простые люди также очень приучены к краже скота друг у друга, который они забивают и зарывают в землю. Для этого у них под жилищами и рядом с ними будто бы имеются в земле потайные погреба, которых посторонние обнаружить не могут.

<…> Если разным якутам делают какой-либо общий подарок, например табак, или им нужно заплатить деньги, то нельзя отдать все количество табака или всю сумму денег одному для того, чтобы он поделил это между всеми, а нужно распределить это самому, а иначе возникнут крупные ссоры и обман. Кроме того, якуты высокомерны и хвастливы. У кого лучше подвешен язык, того считают за самого способного человека. Поэтому между собой они очень громко кричат, и русские, которых посылают к ним для сбора ясака, точно так же стараются завоевать у них уважение громкими криками и быстрым говором. У всех сибирских народов существует восточный обычай принимать и делать подарки. А так как это имеет место и у якутов, то в последние годы, когда часто проводились расследования против русских сборщиках ясака, чтобы выяснить, не отягощали ли они народ, оказывая на него давление, то их несправедливость проявлялась и в том, что при малейших расспросах они причисляли к вышеуказанным отягощениям и все подарки, сделанные ими добровольно.

Строптивость и упрямство в начале занятия страны наблюдались у некоторых народов в большей степени, чем у других. Магометанских татар, живших на Иртыше и в других областях, как народ, уже в то время не совсем нецивилизованный, нельзя было укротить иначе, чем оружием. Языческие же татары, наоборот, покорились большей частью добровольно. Брацкие также всегда проявляли себя очень строптивым народом и уже в наше время брацких вокруг Иркуцка и Верхоленска уличили в большом заговоре против русских. Равно как и якутов первоначально можно было подчинить только большой строгостью, потому что они нередко убивали русских, которых посылали к ним для сбора ясака, или которые находились на охоте. Но из всех народов самыми упрямыми являются коряки. Часто бывали случаи, когда они вместе с женами и детьми убивали или поджигали себя в своих жилищах, чтобы не попасть в руки к русским.

<…> С курилами на Камчатке первое время было также очень много хлопот. Камчадалы же, напротив, покорились гораздо охотнее, несмотря на то что и ими несколько лет назад был учинен большой бунт, в котором, однако, были виноваты не столько природные наклонности их характера, сколько немилосердные притеснения со стороны тамошних начальников.

<…> Хотя у чукчей и брали аманатов, однако известно мало примеров тому, чтобы остальные были этим озабочены или делали шаги к тому, чтобы платить за этих аманатов ясак. Они считают такого аманата уже потерянным, и хотя якутские казаки в Анадырске иногда пробовали вешать таких аманатов, за которых не поступал ясак, на глазах у некоторых чукчей, но все же и это не давало никакого результата.

<…> Остяки, являющиеся различными народами, и особые языческие народы в Красноярском уезде, и большой народ тунгусов были подчинены легче всего. Но из последних те, что относятся к Охоцку, и тунгусы, живущие по Верхней Ангаре, также неоднократно бунтовали и часто убивали русских. Но причиной этого опять-таки были отчасти жестокое обращение со стороны русских начальников, отчасти то, что их часто грабили также служивые и промышленные люди, отчасти то, что они не хотели позволять русским охотиться на своей родной земле.

Между остяками, говорят, часто бывают столкновения, например, между енисейскими и сургутскими, когда они оспаривают друг у друга права на охоту, а также между сургутскими остяками и юраками. Преимущественно это бывает из-за ловли бобров, поскольку бобры имеют постоянные логовища. Приблизительно 10 лет назад енисейские остяки постоянно отправлялись для ловли бобров на реки сургутских остяков, но те ловили енисейских. Сначала дело доходило до драк, однако вскоре они стали более терпимы, а так как енисейские остяки были не столь многочисленны, как сургутские, то они вынуждены были для примирения отдавать им кроме половины добытых бобров еще многое из своей собственности.

<…> Из того, что какой-либо народ покорился добровольно, нельзя делать вывод о его робости. Тунгусы, напротив, в целом так храбры и мужественны, как только может быть народ. Причина скорее в следующем. Те, кто кочует по лесам, чаще всего держатся отдельными семействами, следовательно у них было легко схватить одного или несколько человек, которые были аманатами или заложниками, и которых прежде держали во всех городах и острогах. И тогда естественная доброта и искренность народа, если они не хотели бросить своих аманатов на произвол судьбы, и была истинной причиной их покорности. Наоборот, у других народов, которые занимаются скотоводством и живут близко друг к другу в степях или поселениями, было не так легко получить аманатов: чтобы защитить своих, они оказывали сопротивление, и тогда зачастую не обходилось без кровопролития.

Таким образом, строптивость нерчинских тунгусов и податливость тунгусов лесных имеют один и тот же корень. Народ же чукчей, напротив, так безжалостен по отношению к своим, что если время от времени кого-нибудь из них ловили и делали аманатом, то это все же никогда не побуждало их к покорности, но они всегда оставляли своих, даже если это были их родители или дети, или братья, на произвол судьбы на усмотрение русских. Им нередко угрожали, что хотят убить аманатов, если они не дадут согласия на уплату ясака, но все напрасно. <…> Случалось также иногда, что аманаты в острогах и зимовьях убивали русских казаков. Такой пример был лет 30–40 назад со стороны тунгусских аманатов в Майском зимовье. Только из этого еще вовсе не следует делать вывод против мнения о хороших природных свойствах тунгусов. Ибо известно, как сурово содержится большинство аманатов в зимовьях, так что они легко могут впасть в отчаяние.

<…> Несправедливость, с которой относятся в Сибири к языческим народам, является причиной того, что они очень робки. <…> К боязливости народов следует отнести и то, что они неохотно селятся близ трактов или на берегах больших судоходных рек, чтобы не подвергаться обычным обидам со стороны проезжающих. 

: 11 Май 2010 , Академия обществу , том 32, №2

Синдром Миллера Фишера, развившийся после перенесенной инфекции COVID-19 (клинический случай) | Малько

1. Abu-Rumeileh S., Abdelhak A., Foschi M. et al. Guillain–Barré syndrome spectrum associated with COVID-19: an up-to-date systematic review of 73 cases. J Neurol 2020;25:1–38. PMID: 32840686. DOI: 10.1007/s00415-020-10124-x.

2. Gomez A., Diaz A., Carrionn-Penagos J. et al. Clinical and electrophysiological characteristics of Guillain–Barré syndrome in Colombia. J Peripher Nerv Syst 2019;24(3):268–71. PMID: 31386254. DOI: 10.1111/jns.12340.

3. Hsueh H., Chang K., Chao C. et al. A pilot study on serial nerve ultrasound in Miller Fisher syndrome. Front Neurol 2020;11:865. PMID: 32922359. DOI: 10.3389/fneur.2020.00865.

4. Guarino M., Casmiro M., D’Alessandro R. Campylobacter jejuni infection and Guillain–Barré syndrome: a case-control study. Neuroepidemiology 1998;17(6):296–302. PMID: 9890808. DOI: 10.1159/000026183.

5. Bukhari S., Taboada J. A case of Miller Fisher syndrome and literature review. Cureus 2017;9(2):1048. PMID: 28367386. DOI: 10.7759/cureus.1048.

6. Lo Y.L. Clinical and immunological spectrum of the Miller Fisher syndrome. Muscle Nerve 2007;36(5):615–27. PMID: 17657801. DOI: 10.1002/mus.20835.

7. Leung J., Sejvar J.J., Soares J. et al. Guillain–Barré syndrome and antecedent cytomegalovirus infection, USA 2009–2015. Neurol Sci 2020;41(4):885–91. PMID: 31828680. DOI: 10.1007/s10072-019-04156-z.

8. Wijdicks E.F., Klein C.J. Guillain–Barré syndrome. Mayo Clin Proc 2017;92(3):467–79. PMID: 28259232. DOI: 10.1016/j.mayocp.2016.12.002.

9. Gutiérrez-Ortiz C., Méndez-Guerrero A., Rodrigo-Rey S. et al. Miller Fisher syndrome and polyneuritis cranialis in COVID-19. Neurology 2020;95(5):601–5. PMID: 32303650. DOI: 10.1212/WNL.0000000000009619.

10. Inoue A., Koh C., Iwahashi T. Detection of serum anticerebellar antibodies in patients with Miller Fisher syndrome. Eur Neurol 1999;42(4):230–4. PMID: 10567821. DOI: 10.1159/000008113.

11. Chiba A., Kusunoki S., Shimizu T. et al. IgG antibody to ganglioside GQ1b is a possible marker of Miller Fisher syndrome. Ann Neurol 1992;31(6):677–9. PMID: 1514781. DOI: 10.1002/ana.410310619.

12. Супонева Н.А. Клиническая и диагностическая роль аутоантител к ганглиозидам периферических нервов: обзор литературы и собственные данные. Нервно-мышечные болезни 2013;(1):26–34.

13. Koga M., Yuki N., Takahashi M. et al. Close association of IgA anti-ganglioside antibodies with antecedent Campylobacter jejuni infection in Guillain–Barré and Fisher’s syndromes. J Neuroimmunol 1998;81(1–2):138–43. PMID: 9521615. DOI: 10.1016/s0165-5728(97)00168-9.

14. Nishimoto Y., Odaka M., Hirata K. et al. Usefulness of anti-GQ1b IgG antibody testing in Fisher syndrome compared with cerebrospinal fluid examination. J Neuroimmunol 2004;148(1–2):200–5. PMID: 14975602. DOI: 10.1016/j.jneuroim.2003.11.017.

15. Lantos J.E., Strauss S.B., Lin E. COVID-19-associated Miller Fisher syndrome: MRI findings. AJNR Am J Neuroradiol 2020;41(7):1184–6. PMID: 32467190. DOI: 10.3174/ajnr.A6609.

16. Kiphuth I.C., Saake M. , Lunkenheimer J. et al. Bilateral enhancement of the cranial nerves III–XII in severe Miller Fisher syndrome. Eur Neurol 2009;62(4):252–3. PMID: 19672080. DOI: 10.1159/000232929.

17. Mao L., Jin H., Wang M. et al. Neurologic manifestations of hospitalized patients with coronavirus disease 2019 in Wuhan, China. JAMA Neurol 2020;77(6):683–90. DOI: 10.1001/jamaneurol.2020.1127.PMID: 32275288.

18. Acharya A., Kevadiya B.D., Gendelman H.E. et al. SARS-CoV-2 infection leads to neurological dysfunction. J Neuroimmune Pharmacol 2020;15(2):167–73. PMID: 32447746. DOI: 10.1007/s11481-020-09924-9.

19. Lahiri D., Ardila A. COVID-19 pandemic: a neurological perspective. Cureus 2020;12(4):78–89. PMID: 32489743. DOI: 10.7759/cureus.7889.

20. Desforges M., LeCoupanec A., Dubeau P. et al. Human coronaviruses and other respiratory viruses: underestimated opportunistic pathogens of the central nervous system. Viruses 2020:12–4. DOI: 10.3390/v12010014

21. Bohmwald K., Galvez N. , Ríos M. et al. Neurologic alterations due to respiratory virus infections. Front Cell Neurosci 2018; 12:386. DOI: 10.3389/fncel.2018.00386.

22. Gutiérrez-Ortiz C., Méndez-Guerrero A., Rodrigo-Rey S. et al. Miller Fisher syndrome and polyneuritis cranialis in COVID-19. Neurology 2020;95(5):601–5. PMID: 32303650. DOI: 10.1212/WNL.0000000000009619.

23. Reyes-Bueno J.A., García-Trujillo L., Urbaneja P. et al. Miller Fisher syndrome after SARS-CoV-2 infection. Eur J Neurol 2020;27(9):1759–61. PMID: 32503084. DOI: 10.1111/ene.14383.

24. Senel M., Abu-Rumeileh S., Michel D. et al. Miller Fisher syndrome after COVID-19: neurochemical markers as an early sign of nervous system involvement. Eur J Neurol 2020;27(11):2378–80. PMID: 32781484. DOI: 10.1111/ene.14473.

25. Ray A. Miller Fisher syndrome and COVID-19: is there a link? BMJ Case Rep. 2020 Aug 11;13(8):e236419. PMID: 32784241. DOI: 10.1136/bcr-2020-236419.

26. Manganotti P, Pesavento V, Buoite Stella A, et al. Miller Fisher syndrome diagnosis and treatment in a patient with SARS-CoV-2. J Neurovirol 2020;26(4):605, 606. PMID: 32529516. DOI: 10.1007/s13365-020-00858-9.

27. Fernández-Domínguez J., AmeijideSanluis E., García-Cabo C. et al. Miller Fisher-like syndrome related to SARSCoV-2 infection (COVID 19). J Neurol 2020;267(9):2495, 2496. PMID: 32458195. DOI: 10.1007/s00415-020-09912-2.

28. Li Z., Li X., Shen J. et al. Miller Fisher syndrome associated with COVID-19: an up-to-date systematic review. Environ Sci Pollut Res Int 2021. PMID: 33677662. DOI: 10.1007/s11356-021-13233-w.

29. Wakerley B.R., Uncini A., Yuki N., et al. Guillain–Barré and Miller Fisher syndromes-new diagnostic classification. Nat Rev Neurol 2014;10(9):537–44. PMID: 25072194. DOI: 10.1038/nrneurol.2014.138.

30. Jung J.H., Oh E.H., Shin J.H. et al. Atypical clinical manifestations of Miller Fisher syndrome. Neurol Sci 2019;40(1):67–73. PMID: 30232672. DOI: 10.1007/s10072-018-3580-2.

31. Friedman D. I., Potts E. Headache associated with miller fisher syndrome. Headache 2007;47(9):1347–8. PMID: 17927654. DOI: 10.1111/j.1526-4610.2007.00935.x.

Миллер Определение и значение | Dictionary.com

  • Лучшие определения
  • Викторина
  • Примеры
  • Британский

Показывает уровень сложности слова.

[ mil-er ]

/ ˈmɪl ər /

Сохрани это слово!

Показывает уровень сложности слова.

сущ.

человек, который владеет или управляет мельницей, особенно мельницей, перемалывающей зерно в муку.

Фрезерный станок.

любая бабочка, особенно из семейства Noctuidae, крылья которой кажутся порошкообразными.

ВИКТОРИНА

Сыграем ли мы в «ДОЛЖЕН» ПРОТИВ. «ДОЛЖЕН» ВЫЗОВ?

Должны ли вы пройти этот тест на «должен» или «должен»? Это должно оказаться быстрым вызовом!

Вопрос 1 из 6

Какая форма обычно используется с другими глаголами для выражения намерения?

Происхождение мельника

1325–75; Среднеанглийское millere , ассимилированный вариант milnere , эквивалент milnemill 9. 0046 1 + -ere-er 1

ДРУГИЕ СЛОВА ОТ мельник

под·дер·мель·ер, существительное

Слова рядом с мельником

миллениум, мост тысячелетия, жук тысячелетия, тысячелистник, тысячелистник, миллепед -Abbott tube, Millerand, millerbird, Miller, Glenn, Miller index

Другие определения слова miller (2 из 2)

Miller

[mil-er]

/ ˈmɪl ər /

52,

Arthur

существительное –2005 г., американский драматург и писатель.

Джордж Армитидж (1920–2012) — американский психолог, основатель когнитивной психологии.

Гленн (1904–1944) — американский танцевальный руководитель и тромбонист.

Генри (1891–1980) — американский писатель.

Хоакин [вау-кин], /wɑˈkin/, Цинциннатус Гейне Миллер, 1841–1913, американский поэт.

Джо Джозеф или Джозиас Миллер, 1684–1738, английский актер, в честь которого была названа Книга шуток Джо Миллера.

Мертон Ховард, 1923–2000 гг. , американский экономист: Нобелевская премия 1990 г.

Уильям, 1782–1849, религиозный лидер США: основатель адвентистской церкви.

Dictionary.com Полный текст На основе Random House Unabridged Dictionary, © Random House, Inc. 2022

Как использовать слово «миллер» в предложении

  • В 2019 году Альберг и Миллер рассчитали, что SeaQuest должен наблюдать, основываясь на идее пионного облака.

    Десятилетний поиск раскрывает детали внутренней антиматерии протона|Натали Волховер|24 февраля 2021 г.|Журнал Quanta

  • «Из года в год наши инвестиции в Snapchat продолжают расти по всему портфелю, что свидетельствует о нашей уверенности в том, что это зрелая и хорошо подходящая платформа, помогающая достигать целей клиентов творчески и вдохновляюще», — сказал Миллер. в электронном письме.

    «Снижение рисков на пути вперед»: почему доктор Скватч видит ценность в Snapchat, поскольку он диверсифицирует свой медиа-микс|Кимеко Маккой|18 февраля 2021|Digiday

  • Джейси Шелдон набрала 21 балл, а Миллер финишировала с 18 чтобы помочь штату Огайо выиграть подряд 15 лучших программ после того, как он победил тогда-Нет.

    У женщин Мэриленда есть пара победных полос, зафиксированных штатом Огайо|Карим Коупленд|26 января 2021 г.|Washington Post

  • Миллер оставался на своем посту почти два года после того, как ему поставили диагноз рака, хотя он ушел с поста президента Сената последним год.

    Сенат Мэриленда Президент Миллер лежит в штате: «Лев Сената»|Оветта Виггинс|22 января 2021 г.|Washington Post

  • Миллер понимает это, выпекая порции во время ужина.

    Как добрый сосед, Pennyroyal Station всегда рядом с вами|Tom Sietsema|22 января 2021|Washington Post

  • Двенадцатилетняя вундеркинд Мэдди Зиглер подверглась гневу тирана Dance Moms Эбби Ли Миллер.

    См. Burly Shia LaBeouf Interpretable Cage Fight Lil Sia в новом фантастическом музыкальном клипе певца|Марлоу Стерн|7 января 2015 г.|DAILY BEAST 1991.

    DJ Spooky хочет, чтобы вы подвергли сомнению все, что вы знаете о музыке, технологиях и философии|Оливер Джонс|27 декабря 2014 г. |DAILY BEAST

  • «Я начал разочаровываться в нормах того, как люди собираются вместе социальные структуры», — вспоминает Миллер.

    DJ Spooky хочет, чтобы вы подвергли сомнению все, что вы знаете о музыке, технологиях и философии|Оливер Джонс|27 декабря 2014 г.|DAILY BEAST

  • Никаких Эммас, никаких Измаилов, никаких Пипсов, никаких Дейзи (Миллер или Бьюкенен).

    Что бы сказала Джейн Эйр?|Дженни Яброфф|23 декабря 2014|DAILY BEAST

  • Там был Петр Миллер, кузнец пражского завода ЧКД.

    Как Гавел вдохновил Бархатную революцию|Майкл Зантовский|6 декабря 2014|DAILY BEAST

  • Он был сыном мельника и прославился благодаря своему огромному таланту и гениальности художника.

    Книга истории и хронологии на каждый день|Джоэл Манселл

  • Он повернулся к Миллеру и надменно сказал на своем несовершенном английском: «Ты видел мошенника?»

    Веселые приключения Аристида Пужоля|Уильям Дж. Локк

  • Джон Миллер, написавший исторический обзор английского правительства, умер в Глазго.

    Книга истории и хронологии на каждый день|Джоэл Манселл

  • Они, безусловно, были привлекательными представителями своей расы, и у мельника-квакера, предложившего их, было самое доброе лицо.

    Дороти в Скайри|Эвелин Рэймонд

  • Юджин Миллер в исступлении бросился в кресло рядом с Аристидом.

    The Joyous Adventures of Aristide Pujol|William J. Locke или работает на мельнице, особенно на кукурузной мельнице

    другое название мельницы

    человек, работающий на мельнице

    любая из различных бледноцветных или белых мотыльков, особенно совка среднего размера Apatele leporina

    съедобный базидиомицетный гриб, Clitopilus prunulus, с белой воронкообразной шляпкой и розоватыми спорами, часто образующими кольца в траве

    Определения слова miller в Британском словаре (2 из 2)

    существительное

    Артур. 1915–2005, американский драматург. Его пьесы включают «Смерть продавца» (1949), «Горнило» (1953), «Вид с моста» (1955) и «Связи мистера Питерса» (1998)

    (Алтон) Гленн. 1904–1944, американский композитор, тромбонист и руководитель оркестра. Его популярные композиции включают «Лунную серенаду». Во время Второй мировой войны он был командиром группы ВВС США в Европе. Он бесследно исчез во время рейса между Англией и Францией

    Генри (Валентин). 1891–1980, американский писатель, автор книг «Тропик Рака» (1934) и «Тропик Козерога» (1938)

    Хью 1802–1856, шотландский геолог и писатель

    Сэр Джонатан (Вулф). 1934 г.р., британский врач, актер и театральный режиссер. Его постановки включают Шекспира, Ибсена и Чехова, а также многочисленные оперы. Он также представил множество телевизионных медицинских программ

    Collins English Dictionary — Complete & Unabridged 2012 Digital Edition. © William Collins Sons & Co. Ltd. 1979, 1986 © HarperCollins Publishers 1998, 2000, 2003, 2005, 2006, 2007, 2009, 2012

    Определение

    в кембриджском словаре английского языка

    Сержант Герберт Миллер со сломанной лодыжкой лежит в канаве.

    Из новостей ABC